дерутся не хуже, чем у большевиков, и обратно. Пропаганды с нашей стороны среди них, разумеется, никакой: газеты уже, кажется, по 500 рублей за номер. Агитация, доступная только для спекулянтов. Раздевание, по-видимому, создает у них сразу определенное на наш счет представление. И когда этому, наконец, положат предел?..

22 июня. Продолжается доставка пленных. Разведывательное отделение ставки перегружено работой сверх всякой меры. Вечером генерал-квартирмейстер лично у себя в вагоне допрашивал взятого в плен помощника начальника штаба дивизии группы Жлобы – своего бывшего однополчанина, кадрового офицера. Давал показания, сидя у письменного стола генкварма, и, пожимая плечами, совершенно откровенно заявлял генералу Коновалову, что считает себя профессионалом своего дела и что ему абсолютно безразлично, где служить. Дошел до того, что пояснил свои рассуждения следующим комплиментом: «Будь вы на моем месте – и вы бы поступили точно так же, и служили бы у них…»

Последняя неделя июня месяца не была отмечена никакими крупными событиями в жизни полевой ставки за исключением разве визитов «повстанческих батек».

Опять в Джанкое (с 8 по 20 июля)

В ночь на 5 июля Главнокомандующий внезапно выехал из Мелитополя в Севастополь, откуда только в полдень он вернулся. Отъезд был совершенно неожиданным. В 9 часов вечера началось 1-е торжественное заседание Кавалерской думы ордена Святого Николая Чудотворца при участии генералов Драгомирова, Павлова, первого кавалера ордена поручика Любич-Ярмоловича и других.

По окончании заседания в вагон Главнокомандующего быстро прошел генерал-квартирмейстер. Спустя минут десять в вагоне последнего состоялось секретное совещание со всеми начальниками отделений, а несколько позже, после их ухода, беседа с Главкомом и с генералом Шатиловым, которые прошли в вагон генерала Коновалова. Вслед за тем личный состав Главнокомандующего, к которому был прицеплен вагон генерал-квартирмейстера, отошел в Севастополь. Причину экстреннего выезда объяснили в свое время, если не ошибаюсь, некоторыми осложнениями в связи с подготовкой предстоявшего Кубанского десанта.

7 июля вся остальная полевая Ставка, во главе с генералом Шатиловым, отошла обратно на юг – в Джанкой.

8 июля. В 10 часов вечера возвратились из Севастополя Главнокомандующий и генерал-квартирмейстер. Говорят, первым вопросом генкварма полковнику Шкеленко было:

– Почему вы уехали из Мелитополя?..

Полковник Шкеленко ответил:

– По приказанию наштаглава…

Вернувшиеся из Севастополя привезли три новости: первая – разбиты поляки, вторая – генерал Махров с полковниками Г. и Щ. уехали в Варшаву (до Константинополя на американском миноносце), третья – прибыла какая-то таинственная миссия якобы из Берлина. О приезде последней передают такие подробности: за несколько часов до отъезда Главнокомандующего – часа в два дня – комендант «Киста» приказал одному из дежурных ординарцев следующее:

– Будьте добры спуститься вниз и попросите сюда нашего офицера, сопровождавшего немецкую миссию.

В вестибюле, кроме молодого человека в спортсменской полу скаутской рубашке, оказавшегося нашим офицером, находились двое или трое штатских, сидевших в плетеных креслах у круглого стола, посреди вестибюля. Кругом шепотом говорили, что это – немецкие офицеры. У подъезда стоял скромный «драгал» с потертыми чемоданами – имуществом «миссии». По общему мнению, вся эта обстановка очень мало импонировала обычному представлению о приезде знатных иностранцев – в особенности миссии, а сами «знатные» гораздо больше походили на коммивояжеров. Но при чем же тут тогда «Кист»? (Гостиница, где помещались штаб Главнокомандующего и большинство иностранных миссий.)

9 июля. Приезжала таинственная миссия и около получаса пробыла у генерал-квартирмейстера. Потом уехала обратно в Севастополь. Все в полном недоумении.

10 июля. На фронте упорные бои, в общем, говорят, для нас удачные, но без определенного стратегического результата. Тяжелые потери понесли корниловцы. Командир Корниловского полка убит. Наше наступление на Александровск задерживается контрманевром большевиков, упорно атакующих нас со стороны Орехова и Полог. На Польском фронте, судя по радиоперехватам из Москвы, дела отвратительны. Это сильно понижает настроение у тех, кому эти перехваты доступны. Чуть не у всех бодрость и хорошее настроение по нескольку раз в день сменяются унынием и наоборот. Какая-то эпидемическая неврастения. Но вера во Врангеля и Коновалова у всех огромная.

11 июля. Бои.

12 июля. Все то же. Бои продолжаются. К Главкому явился и добивался приема неизвестный в черкеске, утверждавший, что имеет сообщить Главнокомандующему нечто столь важное, что доверить это третьим лицам абсолютно невозможно. Все попытки адъютантов и ротмистра графа Т. добиться от него чего-нибудь ни к чему не привели. По его словам, тайна не может быть доверена никому, кроме самого Главнокомандующего. Целый день охотился за Главкомом, выслеживая выход его из вагона. После обеда продержал Главкома на осадном положении, пока граф Т. не спровадил его от вагона. Однако едва Главком вышел и прошел в вагон Коновалова, неизвестный очутился у вагона последнего. Генералу Врангелю пришлось прибегнуть к хитрости и спасаться через вагон разведывательного отделения и экспедиции, так как выйти прямо из вагона генкварма было невозможно. Главкому доложили, что казак в черкеске, видимо, сумасшедший. Большинство, впрочем, не согласно с этим. Многие с ним разговаривали.

13 июля. Бои продолжаются. История с неизвестным тоже. Около полудня он вновь появился у вагона Главкома в сопровождении каких-то полковника и сотника, которые сопровождали его и раньше. Полковник заявил вышедшему адъютанту, что неизвестный отнюдь не производит на него впечатления сумасшедшего, что знает он нечто в самом деле исключительно важное. В доказательство полковник передал маленький замшевый мешочек с просьбой вручить его немедленно Главнокомандующему. В купе адъютантов мешочек был раскрыт, и из него извлекли золотой яблоковидный шарик с четырехлистником сверху. При нажиме на лепестки весь шарик раскрывался, причем внутренность его, не то платиновая, не то вороненой стали, была разбита на шесть маленьких сегментов. На четырех гранях каждого такого сегмента имелись изображения того или другого масонского знака. В общем, вся эта штука изображала несомненно какой-то масонский амулет или знак. Работа замечательно тонкая. Эффект получился поразительный. Такого, по-видимому, не ожидал никто. Доложили Главнокомандующему. Главком внимательно осмотрел амулет, приказал вернуть и положить, наконец, предел этой истории. В приеме, по настоянию генерала Шатилова, отказал. До вечера в поезде много болтовни по поводу происшедшего.

14 июля. Загадка с масонами разъясняется. Неизвестный подал прошение на имя Главкома. Все прошение полно перлов вроде (привожу буквально): «Я тот, которого ждал мир…», «Я мессия» и т. д. Сумасшедший несомненно. Непонятно одно, каким образом могли заодно с ним стараться и здоровые. (Некоторые склонны были подозревать во всей этой истории сорвавшуюся игру известных севастопольских кругов, специализировавшихся на сенсационных разоблачениях «жидомасонства».)

15 июля. Упорные бои продолжаются без всякого определенного в стратегическом отношении результата. Александровск обойден кавалерийским рейдом, но красные продолжают нажимать на нас в