и продовольствия также не было. Целое лето прошло в хлопотах для получения разрешения оккупационных властей на продолжение существования корпуса и на поиски материальных средств. Осенью того же года генерал Попов провел около месяца в Белграде, пытаясь получить это разрешение и денежные суммы, и только в конце сентября вернулся в корпус, привезя с собой деньги для уплаты жалованья персоналу. Ввиду тревожного положения, его сопровождал кадет Мих. Михеев, с которым они на пароме переехали Дунай и добрались на телеге до Панчева, а оттуда на поезде до Белой Церкви.

Только лишь к середине февраля 1942 года из Учебного отдела Полномочного представительства по делам русской эмиграции, находившегося в Белграде, пришло извещение, что занятия в корпусе начнутся 15 февраля. Число кадет, которым удалось вернуться к этому времени в корпус, сильно сократилось, так как территория прежней Югославии была разделена на зоны, оккупированные Германией и союзными с ней государствами – Болгарией, Италией и Венгрией;

граница между Сербией и «независимым государством Хорватия» была закрыта, а для Баната был введен специальный режим, ввиду большого количества проживавших там немецких колонистов. Связь между Банатом и Сербией была ограниченной и затруднительной.

Из Белграда до Панчева пришлось добираться всеми возможными способами: через Дунай переходили по льду и до Панчева ехали на санях, после чего поездом, но с пересадкой и задержкой в Вршце, где пришлось ночевать на полу в какой-то канцелярии, дожидаясь поезда на Белую Церковь, куда добрались к полуночи. Следующая большая группа кадет приехала на следующий день, и в корпусе сразу же начались занятия.

В конце марта 1942 года стало известно, что немецкое командование хочет выселить корпус из занимаемых казарм, которые собирается использовать для размещения своих новобранцев. Это были фольксдойче – дивизия Принца Евгения, и немцы не соглашались оставить одну из казарм для корпуса, считая, что это нарушит их систему охранения. На четвертой неделе Великого поста генерал Попов снова уехал в Белград, чтобы хлопотать о том, чтобы избавить корпус от выселения, но поездка эта не увенчалась успехом, и после Пасхи корпусу пришлось покинуть свое большое и удобное здание и перейти в небольшой и запущенный дом детского приюта, около станции, куда в 1939 году был переведен Донской Мариинский институт.

В корпус подали несколько десятков телег, присланных местным населением, и началось переселение в новое помещение. Знамена и реликвии из музея были перенесены кадетами на руках. Во время этого переселения, вернувшись с группой кадет третьей роты в старое здание, вице-унтер-офицер Михаил Михеев увидел, что немцы там уже хозяйничают и что один из них начал рубить иконостас, выброшенный во двор. Вместе с малышами удалось иконостас отобрать, погрузить на телеги и водворить на чердак нового здания; иконостас институтской церкви во имя Марии Магдалины оставался на месте и был сохранен для корпуса.

В здании на 2-м этаже разместились 2-я рота (2, 3 и 4-й классы), цейхгауз, музей, кабинет и спальня директора. На 1-м этаже размещена была рота Его Высочества, зал, церковь, лазарет и баня. Во дворе, во флигеле, были мастерские, столовая, кухня, кабинет инспектора классов. Ввиду полной невозможности разместить в новом здании все и всех, корпус был вынужден в самом спешном порядке и за большие деньги нанять особый дом поблизости, где поместилась 3-я рота со своими воспитателями. Классы находились в доме бывшей жандармской станции на Железничкой улице. Питались в две очереди, так как помещения не хватало для всех: сначала 1-я и 3-я роты, потом 2-я.

Все это ухудшило положение корпуса и невероятно осложнило корпусную жизнь. Было тесно и неудобно; недостаток денежных средств очень тяжело отражался на питании кадет, и бывало и холодно, и голодно! Все же корпус старался сохранить прежний порядок и уклад жизни. Учебная и воспитательная часть оставались на прежней высоте, торжественно праздновались традиционные дни корпусного и ротных праздников. Все как будто было по-старому, несмотря на все невзгоды, но все это было только «как будто». Надвигалась катастрофа, нарастала тревога, которая охватила и корпус, когда советские войска начали занимать территорию Румынии.

Эвакуация из Белой Церкви и конец корпуса

Перед лицом надвигавшихся грозных событий у русской эмиграции в Сербии теплилась слабая надежда на то, что после занятия Греции союзные войска продолжат свое наступление и займут весь Балканский полуостров. Но этого не случилось, и надежда на такой исход не оправдалась. Большинство русских сгруппировалось в Белграде, где в «Русском Доме» на улице Кралицы Наталии, 33, был центр всей русской жизни, особенно в те дни. Туда ежедневно приходили и кадеты, чтобы справляться о судьбе корпуса и ждать распоряжений о своей собственной судьбе.

Была осень 1944 года; весной этого же года последний XXIV выпуск сдал в корпусе матуру и в тот момент еще не думали, что это был действительно последний выпуск на территории Югославии. В течение лета обстановка настолько изменилась к худшему, что 5 сентября в Белграде было созвано совещание председателей русских колоний в Сербии и на это совещание прибыл и директор корпуса генерал Попов, с заведующим хозяйственной частью корпуса. Ознакомившись с обстановкой и выслушав доклады, собравшиеся получили предложение по возвращении оповестить о положении всех кадет и предупредить их, что отъезд корпуса из Белой Церкви назначен на 2 часа дня 10 сентября и что все желающие выехать с корпусом должны явиться в корпус не позже утра того же дня. Разрешено было и желающим родителям также ехать вместе с корпусом. Кадеты, проживавшие в Белграде, должны были собраться в Русском Доме рано утром, 9 сентября, чтобы ехать в Белую Церковь целой группой.

Добравшись в ночь с 9-го на 10 сентября в корпус, кадеты узнали, что никаких распоряжений об эвакуации сделано не было, хотя генерал Попов успел уже вернуться в корпус. Дежурные офицеры, встретившие кадет ночью, говорили, что отъезд намечен на 12-е число и что еще есть достаточно времени. Но в то же время на железнодорожной станции уже были приготовлены три вагона-теплушки, чтобы принять корпус в 1 час 30 минут дня, и уже был готов немецкий солдат-проводник со всеми необходимыми документами для беспрепятственного проезда. И только буквально в последнюю минуту началась спешная работа, укладка книг в ящики, переодевание в форменную одежду, посылка извещений по домам персонала, все это под энергичным руководством исполнявшего должность фельдфебеля кадета Михаила Скворцова, который взял в свои руки всю инициативу.

Все драгоценное имущество музея было оставлено, и заведующий им не разрешал даже что-либо вывезти. Только одно знамя Полоцкого корпуса было в последнюю минуту снято