не видно. И мы тут столько много успели обсудить, а про нее даже никто и словом не обмолвился. Или это просто местная достопримечательность?

— Эльхазур. Эоли Хасиналь. — проговорил Фафанаиль. — Так мы ее зовем. Предвестница Неведомого. Глаз Хасиналя. Горевестница, которая уже долгое время роняет свои черные слезы. Будьте уверены, скоро и в ваших землях ее увидят, если, конечно не поспешить.

Все притихли, видимо, ожидая слов императора. Не важно каких.

— Все эти тревожные известия оказались настолько неожиданными. — наконец сказал Алисандр. — Мы и так, вступив на эти земли, повидали всякого. Я, конечно, ожидал ужасных откровений, но не настолько же безумных. Спасите нас добрые святые! Гелиос жив, враг всего живого грозит выбраться на свободу, а тут еще эти северные людоеды расползаются по Стелларии!

Феликс понял, что Алисандр имеет в виду ту угрозу, с которой, по словам Зено, боролся претор Рейн. Дикие племена каннибалов, которые доселе населяли северные горы, в последние годы все чаще стали нападать на дальние деревушки заснеженной провинции. Да и сам Рейн подвергся их пагубному влиянию.

— Значит у нас нет выбора, так? Мы должны отнести эту небесную табличку. — наконец совладав с собой, уже более спокойным и уставшим голосом, проговорил Алисандр. — Конечно, мне бы хотелось получше разобраться во всем, но раз уж Господь не дал нам много времени…

Внезапно голос его умолк, и взгляд молодого императора устремился ко входу в шатер. Феликс тоже обернулся, и увидел согбенную фигуру, как ему сначала подумалось, древнего старца. Лишь спустя мгновение он узнал в ней изможденного Дэя, который из последних сил опирался на свой посох. Повязка на его глазу почти спала, и по бледным щекам катились слезы. Казалось, что даже одежда его стала еще более рваной и поношенной.

— Кто ты такой, старик? — первым подал голос Декстер, вставая со своего места. — Как ты прошел мимо охраны? Кто впустил тебя?

Не получив ответа, он направился прямиком к Дэю, но не успев сделать и трех шагов, как вдруг остановился, словно вкопанный. В это же мгновение всех присутствующих окатила волна запредельной силы, всеподавляющей и невыносимо тяжкой. Феликсу показалось, будто его замуровали между тяжелых камней, которые сдавливали его со всех сторон. Краем глаза он увидел, как арлекины разом закрыли ладонями лица, словно тоже собираясь заплакать, и склонили головы в почтенном поклоне. Лишь у Гелиоса и Эна еще оставались силы чтобы двигаться. Они медленно поднялись со своих мест, не сводя глаз с плачущего Дэя.

— Отец мой, дай мне сил вынести это тяжелое бремя. — услышал Феликс надрывающийся голос Дэя. — И прости меня. О, брат мой, Кирфаэль, я не достоин твоего имени. Салигармэ кирэль, уна фамуа зоэкир. Унхэ рааль Кирфаэл. Салигармэ, рааль ивэль. Уна синфэ муа. Прости меня, брат. Отец… Моя рука вновь должна взять меч. Прошу, брат мой, дай мне силы!

И в это мгновение огонь в лампах померк, а темная фигура Дэя, которая стояла у входа, вдруг стала резко увеличиваться в размерах, словно тень, и заполонять все пространство. Рваная повязка с его лица спала, и Феликс увидел под ней пылающий ярким солнечным огнем глаз. Не успев ничего понять, все, кто был в шатре, разом увидели, как фигура у входа вспыхнула неумолимым пламенем, которое тут же заполонило все вокруг, и люди оказались в центре огненного вихря, куда более свирепого, чем тот, который смогла сотворить Мавис. Вместе с этим, гнетущая тяжесть, что сковывала тело Феликса, внезапно пропала, и он увидел, как несколько преторианцев, а вместе с ними и сам лорд-главнокомандующий, разом выхватили свои мечи, и тут же с криками боли выронили их из рук. Все их оружие накалилось до такой степени, что его невозможно было держать в руках. А когда Феликс снова глянул на Дэя, то увидел, что за место обессиленного пастуха перед ним предстал великий воин в алых церковных одеждах, с длинными белыми волосами и красивыми чертами лица. Огонь все еще продолжал бушевать, расползаясь по стенам шатра, но не нанося вреда ни вещам, ни людям. Но даже так, присутствующие военачальники с проклятиями отстранялись от стен, а испуганные слуги с криками ужаса прятались под столами. Фигура Дэя, словно величественная статуя древнего бога войны, нависла над всеми, сжимая в огненной руке пылающий меч.

Феликс не сразу заметил, как рядом с ним, тихой походкой, прошествовал Эн. Он увидел его лишь тогда, когда тот приблизился к Дэю. Теперь и он казался куда более высоким, чем был на самом деле, а его прямые черные волосы будто бы удлинились, доставая ему почти до пяток, и одежды засияли мистическим звездным светом. Подойдя к сифу, он положил руку тому на сердце, и в этот же миг пламя угасло, а вместе с ним уменьшились и сами Дэй с Эном. Благородный сиф по-прежнему был в своем алом облачении, а его правый глаз и рука пылали огнем, но уже не яростным, а спокойным и теплым.

— Благодарю тебя, мой добрый друг. — переводя дыхание проговорил Дэй, и его голос больше не содержал той бесконечной горечи и отчаяния, что совсем недавно слышались в его словах. — Теперь мне гораздо лучше, хотя и ценой моей собственной клятвы. Сколько раз я убеждал себя не брать в руки меч. — Дэй остановился, и до него только сейчас дошло, что в шатре, кроме них, находятся и другие люди.

— Прошу простить меня, ваше величество, император Алисандр, что посмел напугать вас. — покорно приклоняя голову, сказал Дэй. Одним движением он укрыл пылающую руку своим красивым плащом, а на голову накинул капюшон.

— Кто… — растерянно выпучив глаза, начал говорить Алисандр, но его прервал Гелиос. Быстро прошагав вперед, он приобнял Дэя за плечо, и посмотрел на ошарашенных лордов.

— А это, если позволите, еще один из тех храбрецов, кто помогал мне нести скрижаль в прошлый раз. — бодрым голосом объявил он, одарив присутствующих теплой улыбкой. — Он один из семи сыновей Иакира, хотя и не любит признавать этого.

— Я не достоин твоей похвалы, Гелиос. — проговорил Дэй, склоняя лицо и пряча его в тени капюшона. — Я бросил тебя, так и не выполнив обещания.

— Ты слишком строг к себе, друг мой. — сочувственно проговорил Гелиос, похлопав того по спине. — Я понимаю какие великие усилия ты прилагаешь, и не считаю тебя предателем, хотя ты, как я погляжу, и думаешь по-другому.

— Пресвятые панталоны Силестии! Да что тут, черт побери, происходит?! — хрипло выругался Харон, поднимаясь с пола. Огонь застал громовержца врасплох, и он сполз на шелковых пледах со своего