Помусолив в уме вопросы и не найдя ни на одиниз них ответа, я вздохнула. Пойду к Майе, покажу снимки, а там решу, какдействовать дальше.

Дверь никто не открывал. Странное дело, может,она устроилась на работу? На всякий случай позвонила еще раз и услышала тихийшорох. В квартире кто-то был, но этот кто-то совершенно не собирался менявпускать. Шорох усилился, потом донеслось царапанье и собачий вой. Значит,все-таки никого, просто плачет брошенная в одиночестве собака.

– Звоните сильней, – послышалсяприветливый голос.

Дверь соседней квартиры распахнулась, напороге улыбалась милая старушка. Помнится, Майя говорила, что бабуля находитсяв маразме. Правда, внешне не похоже: одета аккуратно, хорошо причесана иразговаривает вполне нормально.

– Ждите, ждите, дорогая, –советовала бабушка, – Майечка на балконе сидит, небось не слышит!

– На балконе? – изумилась я. –В такую мерзкую погоду?

– Сама удивляюсь, – миролюбивооткликнулась бабушка, – и как только не замерзнет, в одном халатике совчерашнего дня…

– Можно посмотреть? – спросила я,полная самых дурных предчувствий.

– Конечно, душечка, заходите, –пригласила бабушка.

Я зашла в чистенькую прихожую.

– Сюда, сюда, – приветливоприговаривала хозяйка.

Мы оказались в довольно просторной кухне, ибабуля открыла балконную дверь.

Ледяной ветер ворвался внутрь, я вышла налоджию и увидела балкон соседней квартиры. В дальнем углу на стуле, абсолютнопрямо, словно проглотив палку, сидела Колосова. На женщине был надет легкийситцевый халат, голова упала на грудь, руки безвольно повисли.

– Майя, – позвала я, понимаябезнадежность ситуации, – Майечка…

Ответа, конечно, не последовало.

– Кричите, кричите, – предложилабабушка, – видите, не слышит, и как только не замерзла!

Милиция приехала лишь через два часа. Двасержанта, а может, прапорщика, я совершенно не разбираюсь в знаках различия нарукавах, петлицах и погонах, мирно спросили:

– Чего случилось-то?

Я поманила их на кухню и ткнула пальцем всторону балкона. Мальчишки пару минут глядели на стул, потом один с надеждойпроизнес:

– Может, заснула?

Второй вздохнул.

– На таком холоде? К тому же уже вторыесутки, – развеяла я их мечты.

Милиционеры переглянулись и вызвали подмогу.Еще через полчаса явилась группа хмурых людей, впереди вышагивал длинный мужикс огромным чемоданом.

– Соседи будете? – спросил один изприбывших.

– Да, – хором ответили мы с бабкой.

– Понятыми пойдете, – велелначальник, – имя, отчество, фамилия…

– Не помню, сыночек, – ласковосказала бабуля, но я углядела на буфете паспорт и подала милиционерам.

Тот глянул в книжечку и, пользуясь тем, чтостарушка пошла ставить чайник, шепотом спросил:

– Бабушка, видно, того…

– Точно, – так же тихо подтвердилая, – только похожа на нормальную…

– Ладно, – согласился старший, –вас-то как зовут?

– Ольга Евгеньевна Воронцова, – неособо задумываясь, ляпнула я и тут же пожалела, что назвалась именем Зайки.

Сказать, что перепутала и на самом деле зовусьпо-другому? Да после такого заявления двум идиоткам, живущим без присмотра,милиция психиатрическую перевозку вызовет!

За стенкой послышались глухие удары, очевидно,выламывали дверь. Что-то долго возятся, на мой взгляд, хватило бы простохорошего пинка…

– Олег Михайлович! – раздалось слестничной клетки.

– Сейчас, – крикнул начальник ипродолжал меня допрашивать:

– Здесь прописаны?

– Нет, Сиреневый бульвар, дом 23,квартира 24, – бодро сообщила я вымышленный адрес и свой настоящий телефонв Ложкине.

– Кем приходитесь хозяйке квартиры?

– Племянницей, только она меня не узнает,считает посторонней женщиной, понимаете?

– Чего уж тут не понять, – вздохнулоперативник, которому до смерти не хотелось приступать к работе, – маразмон и есть маразм! Ладно, если боитесь, можете не ходить в квартиру…

– Закон надо соблюдать, – сообщила яи бодрым шагом двинулась в соседнее помещение.

Дверь на балкон стояла нараспашку, и холодзаполнил комнату. Неожиданно проглянуло солнце. Слабый свет проник внутрь, истала еще ясней видна ужасающая бедность.

– Бывает так иногда, – робкимголосом сказал один из молоденьких милиционеров в форме, – пошла, может,белье вешать, выскочила из тепла в одном халатике, а сердце и прихватило…

Но сотрудники в штатском не отреагировали наэто замечание. Конечно, никому не хочется получить на участке лишнее убийство.А то, что Майя умерла не своей смертью, стало ясно сразу. Во-первых, в квартирестоял жуткий беспорядок. Единственный шкаф распахнут, и скудное бельишкоразбросано по полу, у входа в кухню красуется открытый чемодан, где в беспорядкесвалены какие-то тряпки. Ящики выдвинуты, постель перевернута, скатерть подстолом. Здесь явно что-то искали.

Когда же тело Майи втащили внутрь, сталопонятно, что женщину перед смертью сильно избили, а потом застрелили, причемдействовал профессионал. Один выстрел произведен в область сердца, другой,контрольный, – в голову…

– Как тебе кажется, когда онаскончалась? – спросил один из оперативников у мужика в резиновыхперчатках, присевшего возле трупа.

– Кажется, мажется, – пробубнилтот, – посмотрю желудок, скажу!

– Нет у нее ничего в желудке, –влезла я в профессиональные разговоры. – Майя жила на нищенскую пенсию,голодала…

– Ну мочевой пузырь-то у ней был? –вступил в дискуссию эксперт.

– Ольга Евгеньевна, – прервал милуюбеседу старший, – идите домой, ни к чему тут толкаться, позовем в случаенеобходимости.