Повисла пауза. Через несколько секунд она произнесла:

– А. Значит, вы оба в машине. Ну, слышала, что я сказала? Неплохо бы отвечать, когда я звоню. Эти двое хотят тебя видеть. В смысле Николя и Смарт, а то у тебя столько поклонников, что и запутаться можно.

Не веря своим ушам, я взглянула на Шарля.

– Ха-ха! Интересно, что там случилось. Приду завтра утром, до тех пор потерпит – или это срочно?

– Если просьба умирающего – это не срочно, тогда я не знаю, что срочно.

У меня не было желания с ней препираться.

– Мы через пару минут уже будем в Сент-Огюсте, я помоюсь, поем – и приду.

И, точно в фильмах, где меня всегда удивляла такая бесцеремонность, Лия бросила трубку, не попрощавшись.

– М-да, ну и нервная же она. Если бы кто на стройке со мной так заговорил, узнал бы, где раки зимуют…

– Не знаю, что на нее нашло: с тех пор, как в хоспис лег Смарт, ее будто подменили…

Я все сделала в точности как сказала. Вернувшись домой, сразу же ополоснулась – под аккомпанемент скулившего за занавеской Ван Гога, которого несказанно огорчало, что он не может принять душ вместе со мной. Надела тунику с цветочным принтом и черные леггинсы и спустилась к ребятам, которые уже ждали меня за столом. Этьен при этом смотрел на меня как-то странно.

– Я уезжаю завтра утром, хотел провести еще один вечер с вами. Ты никак не могла отказать начальнице?

– Это вряд ли получится: меня хочет видеть умирающий пациент.

Проголодавшись, я мигом проглотила испеченный Этьеном куриный пирог.

– А почему ты никогда не говорил, что умеешь печь такие вкусные пироги?

– Хвалить следует твою маму, это ее рецепт.

– А у тебя вышло еще вкуснее!

Скорый отъезд Этьена добавил еще один слой к беспорядочной груде моих переживаний. Я огляделась. Этаж, который я так заботливо обустроила, чтобы здесь кто-то жил, скоро опустеет снова на неопределенное время. Я сказала, обращаясь к ребятам:

– Вам не кажется странным, что тетя всю жизнь заполняла и распределяла чужие бумаги, а ее собственное завещание мы до сих пор не нашли? Это ведь невозможно.

Шарль почесал бороду и сказал:

– Да уж, странновато.

Я была занята своими мыслями, когда Этьен, меняя тему, решил спросить о вылазке в Дэмон.

– Я прямо поражаюсь, как это ты так легко взяла и поехала. Это же вроде совсем на тебя непохоже, а?

– Непохоже, ты прав. Не знаю, что и сказать, сама удивляюсь…

– Тебе долго пришлось искать Лорана?

– Когда ты подсказал, где искать, – уже нет.

Шарль с Этьеном смотрели на меня, ожидая, что я скажу что-то еще. Я встала, чтобы отнести свою тарелку в раковину.

– Мне пора. Меня ждет Смарт.

Этьен еще сидел за столом. Пользуясь этим, я подошла к нему сзади и обняла. Он тут же начал ругаться, потому что, как обычно, я сжала его слишком крепко. Шарль бросил мне ключи от машины. Я не любила водить его мастодонта, но уже привыкла.

– Хорошо тебе завтра добраться. Поцелуй за меня мальчишку, ладно? И не забывай там присматривать за моим маяком!

– А то что?

Я думала, на мою шутливую строгость он тоже отшутится, но он и правда выглядел немного задетым. Шарль попытался разрядить обстановку:

– А ты что, не видел Фабьену в гневе? Сущий зверь!

Я широко улыбнулась и помахала ребятам на прощание. На часах было 20:07. День выдался долгим и полным эмоций. Я бы много сейчас дала за возможность подняться к себе и просто упасть на кровать. Но что-то подсказывало мне, что на этот раз Смарт вызывает меня совсем не затем, чтобы спросить, как поживает черт.

Кларк Смит, он же Смарт

Когда мне сказали, что мой рак неизлечим, я вернулся домой, посмотрел в зеркало и сказал: «Ну что ж, паршивый ты пес, видать, суждено тебе помереть в одиночестве».

С такими, как я, по-другому и не бывает. Если ты всю жизнь ни на кого не оглядывался, плевал на приличия, упорно отстаивал свои ценности и всегда делал только то, что хотел, – не надо ждать, что в час агонии к твоей постели сбежится толпа народу. Я много кого люблю – но не уверен, что это взаимно. Да хоть бы и любили, все равно, я человек закрытый, а смерть – дело сугубо личное.

Когда директор с Фабьеной явились поутру ко мне знакомиться, я уже напрягся. Мало того, Лия вылупилась на меня, точно я восьмое чудо света, и вот это было для меня мучением. Не выношу, когда меня превозносят за то, что я делаю. Я же не жизни спасал, а всего лишь снимал фильмы. И если ты просто пришла на меня поглазеть – то иди лучше мимо, дай спокойно подохнуть.

Когда я послал их к черту, а Фабьена вдруг ответила, что знает, где он живет, и передаст привет, то я чуть себя не ущипнул. Наконец-то нормальный человек, который не боится сказать мне слово в ответ и не взирает на меня с жалостью! Я ликовал.

Хотя мы болтали, казалось бы, ни о чем, я сразу ощутил с Фабьеной какую-то связь. Между нами возникло особое, глубокое понимание. Ради нее мне даже захотелось уподобиться персонажам из дешевых сентиментальных лент, которые я, к счастью, никогда не снимал, – поделиться со смертного одра нажитой мудростью. Самое главное, сказал бы я, это наплевать на то, кто что о тебе думает. Быть свободной. Свободной безоговорочно. Жить и делать что хочешь, не дожидаясь чужого разрешения. Не прятаться и быть собой, даже если кому-то это не нравится. И еще, что кругом всегда будет полным-полно недоброжелателей и завистников. На них тоже тратить силы не нужно.

Я сказал бы, что люди вокруг всегда будут сбиваться в стаи, но не принадлежать ни к одной из них – это достоинство, а не недостаток. Что старая поговорка «Не в деньгах счастье» верна лишь отчасти. Есть вещи, которые за деньги не купишь, – и все же с ними лучше, чем без них. А еще – что надо держаться подальше от двуличных типов.

Кстати, как-то вечером пришла Лия и, явно гордясь собой, сообщила, что Фабьена – аутистка. На вопрос, а зачем мне, собственно, это знать, она ответила, что просто хотела предупредить на случай, если Фабьена вдруг выкинет при мне что-нибудь этакое. Я чуть не подавился от смеха при виде ее лица, когда я сказал ей, что вообще-то и сам аутист. Ни одна актриса не сумела бы воспроизвести эту мину глубочайшего изумления. Меня теперь нелегко развеселить, но от того, как она принялась извиняться, пообещала выполнить мою просьбу и сохранить это в секрете – до сих пор смех разбирает. Я редко вру, но тут уж дал себе волю. Не того она выбрала себе в сообщники. Может, я и паршивый пес, но не предатель. А к предателям у меня уважения нет.

Вот так думал я наставлять Фабьену, пока не сообразил, что у нее, пожалуй, и своя голова на плечах и все, что я хочу ей сказать, она и так уже знает. Кроме разве что одного. Самого главного.

Я хочу сыграть

По пути в комнату номер десять я забежала в студию. Там я взяла большой холст и несколько кистей, сложила в мешок баночки с краской. Едва я завернула за угол коридора «Ласточек», как навстречу мне, раскинув свои длинные руки, вышел Николя.

– Фабьена… Извини нас, нехорошо дергать тебя в такое время, но я уж не знал, как мне быть: он очень хочет тебя видеть, правда, сам не знает зачем.

Я переступила порог – и тут же мне в лоб прилетел журнал, так быстро, что я не успела увернуться и выронила все, что несла. Николя кинулся подбирать мои вещи, сбивчиво извиняясь. У меня вырвался тяжелый вздох.

Смарт лежал, закрыв лицо руками. Я подняла с пола злополучный журнал. Это был все тот же номер, с которым Смарт не расставался все эти недели. Как только я взяла его в руки, он