– Где-то я такую уже видел… – произносит он. – И вообще этот кусок коры у Моховых на курятнике валялся! И лестница их.

– Думаешь, Моховы стащили тигра?

Петя с сомнением качает головой. На Моховых это не похоже. Потом поворачивается, еще раз выглядывает в окно и бросается во двор. Дверь времянки открыта. Петя осторожно заглядывает внутрь, на всякий случай кашляет, но кашлять уже некому… Раньше надо было кашлять!

На полу валяются газеты, сломанная пила и одинокий носок. Все свидетельствует о поспешных сборах. Рюкзак исчез. Поцарапанный этюдник тоже. С ними вместе таинственно сгинул и художник Федор.

Папа наклоняется и разглядывает кучку опилок рядом со сломанной пилой. Сомнений нет: это такая же кора, как на маске. Потом делает шаг назад и обо что-то спотыкается. Это проволочная клетка для кур, видимо, позаимствованная у Моховых вместе с лестницей и куском коры. У Моховых таких клеток было две, здесь же только одна. Вторая исчезла.

– Ты говорила Федору про шкаф? – спрашивает папа у Риты.

Рита удрученно кивает.

– Удрал! – вопит Петя. – Стащил тигренка и удрал! А тигренок наш, гавриловский! У нас в шкафу сидел! Надо Федора догнать!

Задрав голову, Катя смотрит на люк в потолке. Он закрыт на засов, и видно, как в щели поблескивает обод колеса.

– Его велосипед здесь! – говорит Катя.

– Ага. Зато мой пропал! – сообщает мама. Во времянку она не заходит и стоит снаружи. – Напрасно мы вчера заклеили камеры. И я знаю, зачем Федор его взял. Там сзади детское кресло! В него можно затолкать клетку от кур и закрепить ремнями.

Папа быстро соображает:

– Сейчас полвосьмого!.. Шум Петя слышал часа два назад. Плюс сборы и возня с клетками. Значит, он опережает нас где-то на час!.. Куда он мог поехать?

– Уж я-то знаю куда! Тигренка отдавать! – кричит Петя. – Поехали! Может, еще не поздно его перехватить!

Все переглядываются и, сообразив, что Петя прав, кидаются к автобусу.

– Стоп! – спохватывается папа. – Ключи и права!

Пока он ищет ключи, дети толпятся сзади. Петя, Катя, Вика со своими собачками, Алена в наушниках, в которых журчит аудиокнига. Рядом, ноя, прыгает на одной ножке Рита. А вот и Костя с Сашей. На двоих у них почему-то одна пижама. Костя где-то утратил штаны, а Саша верхнюю часть.

Потом все кидаются к дверям, но мама преграждает им дорогу.

– Не пущу! – говорит она. – Одежда! Надо выходить из дома в приличном виде!

– Мы не успеем!

– Успеем! – твердо говорит мама.

Все начинают одеваться. Зимой одевание процесс мучительный, потому что мелкие дети стоят врастопырку и, ничего не делая, ждут помощи. Но сейчас весна. Дети, даже Рита, ухитряются одеться минут за пять. Причем большую часть времени они бегают по дому или роются в сушилке, отыскивая свои вещи.

Папа тоже не может ничего найти, но стесняется в этом признаться. Поэтому потихоньку находит носки трехлетней Риты и натягивает их на себя. Уникальное свойство носков – их растяжимость. Папа со своим 45-м размером вполне себе влезает в детские носочки, правда заканчиваются они несколько преждевременно – на середине пятки.

У Саши те же мучения, что и у папы. Он тоже не может отыскать носки. Но внезапно лицо его просветляется, он хватает что-то и убегает в комнату. Не проходит и минуты, как он возвращается в носках.

– Вот молодец! – хвалит мама. – Где ты их взял?

– Я от каких-то поломанных колготок отрезал! – хвалится Саша.

– Поломанных?! И где они висели? На батарее? – вдруг спрашивает Катя.

Она задирает брату штанину, мрачно всматривается в его носочки и бросается таскать Сашу за уши. Красные Сашины уши – прекрасный инструмент, точно самим небом созданный для педагогики. Саша следует за своим ухом и ловко подпрыгивает, чтобы не было больно. Вид у него все равно очень довольный.

– Ты что, совсем ку-ку?! – орет Катя. – Это были мои новые колготки!

– Я думал, ста-а-арые! А-а-а! Откуда я зна-а-ал!

– Снимай немедленно! – требует Катя.

– Какая теперь разница?.. – говорит папа. – Пусть хоть носки кому-то будут! Всё, поехали!

Но Катя и примкнувшая к ней Алена не желают успокаиваться и гоняются за Сашей. Саша дразнится, прячется под стол, лягается и показывает язык. Он постоянно доводит сестер, и они сильно на него сердиты. До того сердиты, что нередко дергают его за уши просто так, ради профилактики, потому что знают, что наверняка он в их отсутствие что-нибудь натворил. Вообще если в доме что-то где-то упало, загорелось, опрокинулось, ввинтило в стул шуруп или насыпало стирального порошка в цветы, чтобы проверить, является ли он удобрением, – можно смело искать Сашу и, ни о чем не спрашивая, вышлепывать из него пыль.

– Да оставьте вы его! – заступается за Сашу мама. – Он поумнеет!

– Да уж! – оспаривает Катя. – Петя что, сильно поумнел? Мальчики – они все такие!

– А вот не надо обобщений! Я, может, как Наташа Ростова, не удостаиваю быть умным! – нравоучительно произносит Петя. Его уши высоко и находятся в полной безопасности.

Пока папа прогревает автобус, а сестры пытаются открутить себе на память хотя бы одно Сашино ухо, мама успевает захватить несколько свитеров, одеяло и целый мешок обуви, потому что знает, что половина «клопов» выбежит босиком.

Наконец все рассаживаются по местам. Раздвижная дверь хлопает. Автобус срывается с места и, козликом прыгая по колдобинам, несется через кустарник к выезду с улицы-восьмерки.

Спотыкаясь на всех светофорах, автобус спешил к цирку-шапито. Дети нетерпеливо подпрыгивали на сиденьях.

Напротив того места, где стояло шапито, папа заехал на бровку и остановился. Все выбежали из автобуса и, так как калитки в парк здесь не было, полезли через забор. Первым, даже раньше Пети, на ту сторону перемахнул знатный обезьян. За Сашей – Петя, а за ними уже и остальные. Костя не сумел сам перебраться, и папа перевесил его на другую сторону, где он смог с облегчением разжать руку и свалиться в лопухи.