Викины собачки, прыгая, носились вокруг лошадей. Лошади почти не обращали на них внимания, кроме одного пони, очень мощного, с раздутыми боками. Этот пони негромко фыркал и, кося на собачек глазом, угрожающе бил по земле задним копытом.

– Слушай, убери-ка ты их от греха подальше! А то как бы чего не вышло! – озабоченно попросил дядя Леша.

– Они его не тронут! – сказала Вика.

– Посмотрел бы я, как бы они его тронули! Это большие жеребцы трусливые бывают. А у пони сердце большое, храбрости много. Он на автобазе, где у нас конюшня, двух псов уложил. Тоже вот бегали, на всех бросались. А он их цок копытом в лоб – и лежат, как огурчики! Так теперь, как я его выпускаю, все собаки под воротами сидят!.. Намек был понят и урок усвоен!

Спрятав собачек в автобус, Вика пробежалась вдоль лошадиного строя. Первые три пони стояли смирно. Гривы у них были заплетены, в хвостах – ленты. Четвертый пони был тот самый, гроза собак. Привязанная за ним высокая старая кобыла наклонила голову и стертыми зубами пощипывала траву. Последняя в ряду лошадь смешно чесала брюхо задней ногой. Она была вся в репьях и выглядела забавно. Спина у нее была как горка, а под шкурой просматривались ребра.

– Молоденькая совсем! Никак не отъестся! А вообще красавица будет! – пообещал дядя Леша.

Однако Вике больше понравился огромный белый жеребец, привязанный сразу за спокойной кобылой. Это был настоящий красавец. Вика стала срывать травинки и робко протягивать их жеребцу. Тот косился и фыркал, прижимая уши.

– Лучше не подходи! Он тебя боится! – предупредил дядя Леша.

– Я же его накормить хочу!

– Он и сам травы щипанет, если надо. А ты поставь себя на его место. Подходит к тебе незнакомый человек в парке и молча начинает совать в рот кусок хлеба. Ты бы стала есть?

Вика замотала головой.

– То-то! И он не будет!

Дядя Леша еще немного рассказал о лошадях, потом съел помидор, которым угостила его мама, и опять полез на велосипед, собираясь уезжать.

– Погодите! – окликнул его папа.

Дядя Леша оглянулся.

– Возьмите нас с собой! Без вас мы, видимо, застрянем тут надолго!.. Мы заплатим! На сено дадим…

– Кто ж летом сено ест, когда травы жуй не хочу! – дядя Леша кивнул на зеленеющую степь. – А как вы поедете?

Папа молчал. Дядя Леша задумчиво уставился на детей, потом на лошадей. Посчитал тех и других. Сдвинул ковбойскую шляпу на лоб. Затем за затылок. Потом опять на лоб. Все взволнованно следили за перемещениями его шляпы.

– Да, – произнес наконец дядя Леша. – Будет занимательно! Ну… рискнем!

Следующие полчаса он возился со стременами, расправлял потники и подтягивал подпруги. Папа и мама торопливо перепаковывали вещи. Было ясно, что с собой получится взять немногое. Всё лишнее заперли в автобусе. Папе не хотелось оставлять его в степи, но он надеялся, что сумеет скоро вернуться.

Разобравшись с седлами, дядя Леша стал всех рассаживать. Причем не как попало, а вдумчиво. Алене, Косте и Саше достались тихие пони с ленточками.

– Только не надо их щипать и дергать! – предупредил дядя Леша. – И целовать в уши тоже не надо! А то тут клиентка одна захотела поцеловать пони в ухо, а он с перепугу головой дернул – и прямо ее в лоб.

Маму с Ритой посадили на спокойную старую кобылу.

– Она как диван! Никуда не поскачет, ничего не выкинет. Если седло будет съезжать – позовите меня!

Вику дядя Леша поместил на Росинанта. Вначале он собирался посадить на него папу, но Вика смотрела с такой мольбой, что папе достался гнедой мерин по имени Шурик, а Росинант попал к Вике.

– Хватайся или за седло, или за гриву! Смелее! Прямо в горсть ее загребай! Не бойся, у тебя сил не хватит ему больно сделать! И собачек своих держи!

Катю посадили на неказистую молодую кобылку со слишком длинными задними ногами. Катя сразу начала сползать в сторону шеи, потому что из-за наклона спины седло было как горка.

– Куда поехала? Откинься! Держи осанку! – велел дядя Леша, хлопая Катю ладонью по лопаткам.

Храброго пони звали Большой Мух. Мух – потому что в мужском роде. Большой – потому, что по сравнению с мухой он действительно был великаном. На Большого Муха посадили Петю. Причем не просто посадили, но еще надели ему на голову шлем и застегнули его под подбородком. Петя сидел, почти касаясь ногами земли, и ощущал себя очень глупо.

– Не обманывайся, что он маленький! Он тут самый бешеный! Я, когда на него клиентов сажаю, всегда на них шлем надеваю, и еще два помощника рядом бегут! – утешил его дядя Леша и взялся за руль велосипеда.

– Ну, гвардия, тронулись!.. Главное – не пытайтесь толкать лошадей ногами или отвязывать веревку! А то я вас потом не соберу! Н-но, пошли, родимые! – крикнул он и легонько дернул велосипед вперед.

Первый пони неохотно сделал небольшой шажок. Дядя Леша опять дернул велосипед. Пони, натянув веревку, сделал второй шажок. За ним шагнула другая кобылка-пони, на которой сидела Алена. Подбадривая лошадей криками, дядя Леша раз за разом раскачивал велосипед. Наконец с места стронулся и третий пони. Совместными усилиями дяди Леши и первых трех пони удалось сдвинуть Большого Муха. Тот поначалу ленился и едва переставлял ноги, но потом раззадорился и так рванул, что сорвал с места сразу четырех лошадей. Петя же, едва на нем усидевший, обхватил его руками за шею.

– Вот! Я же говорил! – крикнул дядя Леша, на бегу заскакивая на велосипед, потому что остановиться уже не было никакой возможности.

– Мы несемся! Скачем! Летим! – восторженно завопила Алена, размахивая руками.

– Кто-то несется, а кто-то нет, – кисло сказала Катя, оглядываясь на автобус, который отползал от них со скоростью очень беременной черепашки. Но все же отползал, и это означало, что погоня продолжается. Берегись, похититель тигров!

Рита вначале повизгивала от восторга, а после, устав восторгаться, начала прыгать перед мамой на седле, пытаясь обрести право свалиться самостоятельно. Мама ей этого права не давала, что ужасно возмущало Риту. Костя уже свалился со своего пони целых два раза и собирался свалиться в третий. Чтобы не замедлять дядю Лешу, которому пришлось бы останавливать всех лошадей, папа Гаврилов соскакивал на ходу и возвращал его в седло.

– Не ушибся? Ты левой рукой тоже держись! Хочешь со мной? – предлагал он Косте, но тот, подражая Саше, желал ехать сам. Опять же тогда он не смог бы дразнить Риту, которая путешествовала вместе с мамой, как какая-то малявка. Костя оттого и падал, что все время поворачивался, чтобы скорчить Рите рожу.

Они ехали час, другой, третий. Солнце жарило, не жалея сил. Мама накрутила всем детям на головы тюрбаны из одежды, а Косте даже соорудила шляпу из валявшейся в траве газеты, но все равно ощущала, что солнца все хватанули порядочно. У Алены, раньше всех стащившей кофту с длинными рукавами, руки были уже совершенно алые.