В воздухе уже звенела победа. Автобус настиг велосипед и несся с ним бок о бок. Костя и Саша нетерпеливо прыгали и визжали. Опустив стекло, Петя по пояс высунулся и ждал только мгновения, когда можно будет схватить художника за ворот. Совсем близко он видел накрытую тряпкой проволочную клетку, подпрыгивающую в детском кресле велосипеда.

– Ага! Попался! – кричал Петя. – Сдавайся!

Потный Федор мотал головой и петлял между кочками. Автобус, преграждая ему дорогу, стал вырываться вперед, но тут в двигателе что-то чихнуло, и он заглох. Видя, что преследователи отстают, Федор еще поднажал.

– Давай! Давай! – закричал Петя, но автобус уже останавливался. Папа, успевший съехать на обочину, чтобы не заглохнуть посреди шоссе, безнадежно крутил стартер.

– Приехали! – простонал он. – Бензин!

– Нет! Только не это! – закричал Петя.

Выскочив из автобуса, он помчался за велосипедом. За ним понеслись Саша и Костя, сопровождаемые бешено лающими принцами, но коварный Федор был уже вне досягаемости. Он даже нашел время, чтобы вильнуть и, обернувшись, помахать им рукой.

Петя прыгал вокруг автобуса, пиная его колеса – А-а! Упустили! Всё пропало! Что теперь будем делать?!

Мама, на плече у которой висела капризничающая Рита, подошла к Пете сзади и согнутым пальцем постучала его по спине:

– Во-первых, перестань портить автобус! Во-вторых, у нас еще есть шанс его догнать. До Черноморского далеко. В-третьих, давайте съедим суп и котлеты.

– Зачем?

– Потому что на жаре они испортятся, – сказала мама и вместо скатерти расстелила на траве покрывало. На него она поставила кастрюлю с супом и помидоры.

– Я не буду! Ешьте сами! – расстроенно заявил Петя.

– Сами и поедим! – пообещала мама, и, надкусив помидор, посолила его внутри.

Рядом с мамой на покрывало уселись Саша, Костя и Рита. Папа стоял у дороги и глядел вслед удаляющейся точке.

– Может, вызвать из города эвакуатор?

– Он полдня будет сюда добираться! И потом – как ты себе представляешь погоню на эвакуаторе? – поинтересовалась мама.

Погоню на эвакуаторе папа представлял себе плохо.

Он нашел в багажнике складной стул, выставил его на середину проезжей части и решительно уселся на него, собираясь не пропустить ни одной машины, которая поедет по дороге.

– Тебя раздавят! – сказала мама.

– Сомневаюсь. В последние пять лет здесь явно никто не проезжал! – заявил Петя.

Он порылся в армейском рюкзачке Тэда Джейсона и извлек из него отличный бинокль. Восьмикратный, офицерский! Правда, рабочим у него было только левое стекло, а правое показывало какую-то муть. Но, в конце концов, правый глаз можно было и закрыть!

Надев бинокль на шею, Петя залез на крышу микроавтобуса и, свесив ноги, с высоты стал обозревать окрестности. Вначале он не различал вообще ничего, кроме бурьяна и впечатляющей кучи перекати-поля, запутавшейся в старой сетчатой изгороди. Потом действующее стекло Петиного бинокля проползло дальше и нашарило цепочку из десяти пятен, двигающихся по дороге.

Пятна эти были какие-то непонятные. Первое – двойное и беспокойное – все время вихляло из стороны в сторону. За первым пятном дружно бежали четыре маленьких пятнышка, а за ними еще четыре больших. Петя не сводил с них бинокля. Все смотрел, смотрел, и чем дольше смотрел, тем больше деталей различал.

– Караван верблюдов, что ли? – бормотал он. – Нет, не верблюдов! Отец! – крикнул он сверху. – Что бы ты отдал сейчас за коня?

– Полцарства, – кисло отозвался папа Гаврилов. – Это, как я понимаю, утвержденная ставка.

– Ну тогда посмотри на дорогу! – сказал Петя.

Папа сорвался со складного стульчика. Теперь уже и бинокль был не нужен. По обочине ехал мужчина на велосипеде. На велосипедисте была ковбойская шляпа. За велосипедом, привязанные поводьями к длинной веревке, бежали четыре пони и четыре лошади.

Папа замахал руками, но мужчина остановился уже и сам. Видимо, он был не прочь передохнуть. Он слез с велосипеда и, отцепив веревку от седла, обмотал ее вокруг ржавого знака «Обгон запрещен».

– День добрый! – поздоровался он, протягивая папе твердую шершавую руку. – Я дядя Леша! Из города Саки я выехал вчера! На Тарханкуте буду завтра! Там казачий фестиваль. Можно будет посдавать напрокат моих лошадок. А вы кто такие будете? Терпите бедствие?

Гавриловы все разом заговорили, замахали руками.

– Бегемоф! – голосила Рита.

– Не слушайте ее! – вопила Алена.

– Бензин! – кричал Костя.

– Машина! – пояснял Петя.

Дядя Леша, окончательно запутавшись, посмотрел на папу Гаврилова. Папа же оглянулся на автобус.

– Всё вместе! – сказал он. – И тигренок! И погоня! И бензин! Теперь вот загораем!

– Смотрите не перезагорайте! Я вон вчера хватанул солнца, теперь губами и то шевелить больно! – предупредил дядя Леша и стащил с головы ковбойскую шляпу.

Лицо у него было крепкое, красное, с небольшими, но пышными бакенбардами, напомнившими Кате помещика Ноздрева.

Петя переводил взгляд с велосипеда на лошадей и обратно. Его что-то мучило.

– А велосипед вам зачем? – не выдержал он.

– А чтобы хоть куда-то доехать, – спокойно ответил дядя Леша.

– А почему не на лошади?

– Так попроще. Никто под колеса не бросится и меня с собой не утащит… А вообще, конечно, пожадничал я! Надо было четыре взять, и баста! Росинант вон кобыл задирает. Кнопу за круп укусил, а мозги ему вправить некому… Пока с велосипеда слезешь, пока подбежишь – он уже паинька.