по мне, — хохотнул благодетель. — А то, смотрю, ты как-то не так замахнулась.

Он показал ей маленький белый мячик на подставке, встал на изготовку и произвёл медленный замах, чтобы продемонстрировать, как вообще должен стоять гольфист.

— Спину держи прямо, ноги на ширине плеч. И колени чуть-чуть согни, — провёл инструктаж Ши.

Однако, невзирая на все его старания, Пелагея едва не оттяпала ему голову.

Глава 16. Эльфы приходят в полночь

Спустя бессчётное число попыток ей всё-таки удалось закатить в лунку пару мячей. Любвеобильный Ши горячо нахваливал её старания, дурачился, откликался улыбкой на её робкую улыбку и время от времени лез обниматься.

— Кю будет в порядке. Он и сейчас в порядке, зуб даю, — жизнерадостно уверял он.

Вечером, уставшая и разморённая после игры, Пелагея вернулась в общежитие. И где-то в это же время на её имя в контейнере доставили летучую мышь.

— Ай, молодец, Джемма! — обрадовалась Юлиана, которая сторожила посылку в комнате. — Пелагея, садись письмо своему эльфу писать!

Когда летучую мышь вынули из контейнера, она выглядела помято, но вполне годилась для перелётов на большие дистанции. Лапы, крылья целы. Что ещё надо?

Пелагея прониклась к ней состраданием и перво-наперво напоила её молоком. А уж потом, переодевшись в чистое платье, подготовила ручку и лист бумаги.

Она писала, что скучает и что ей невыносимо в чужом краю. Зачёркивала, комкала бумагу и со вздохом кидала её мимо урны. Она писала, что дела идут сносно и что директор вроде как готовит выпуск её сольного альбома, а парни, с которыми она живёт, вполне милые.

Парни. С которыми она живёт. Милые. Нет, так не годится. Зачеркнуть, смять, выбросить.

А если обойтись дежурными фразами? У меня всё хорошо, а ты как?

«У меня всё хорошо, — вывела Пелагея на очередном чистом листе. — Сегодня играла в гольф. Погода стоит замечательная. У меня появились фанаты. А как твои дела? В краю Зимней Полуночи по-прежнему идёт снег?

Твоя фея».

Отложив ручку, она перечитала письмо и удовлетворённо кивнула. Вот так будет в самый раз. Незачем вываливать на бедного Ли Тэ Ри свои душевные смуты и терзания. Не только она хочет домой, не только ей плохо. Кю, например…

Внезапно у неё зазвонил телефон, и она сорвалась в прихожую, рыться в сумочке, которую Юлиана подарила ей на дебют. В бездонной, коварной сумочке, где можно потерять что угодно.

«Ну давай же, — бормотала Пелагея, копаясь среди кошельков, ключей, бумаг и носовых платков. — Вылезай, кошмарная штуковина».

Кошмарная штуковина пиликала и прерывалась, после чего вновь начинала настойчиво пиликать.

Юлиана смекнула, что борьба затянется, пересела на место Пелагеи и подвинула к себе письмо. Так-так, что у нас тут? Сплошные сухие факты. И следующей же строчкой подпись: «Твоя фея». Пха! Смех один.

Она воровато оглянулась, сграбастала ручку и, высунув от усердия кончик языка, написала на обороте листа мелким почерком:

«Эй, чувак, ты нам нужен. Приезжай срочно. Сро-чно. Понял?»

Пожалуй, только она могла так неформально обращаться к могущественному эльфу, чей солидный возраст ассоциируется с такими понятиями, как «древность» и «легенда».

Когда Пелагея вернулась с телефоном, добытым в неравном бою, Юлиана, как ни в чём не бывало, посиживала за столом, а рядом с её рукой покоился запечатанный конверт, на котором она уже исхитрилась нацарапать адрес получателя.

— Что, всё? — изумилась Пелагея.

— Ага. Славно ты письма пишешь. Так держать, подружка. Я пробежалась по тексту, ошибок не выявила… ну и упаковала. Рано?

— Да нет, очень даже вовремя. Думаю, я закончила. Давай отправлять.

Скрутив конверт в рулон, Пелагея достала из ящика канцелярскую резинку и примотала письмо к лапкам летучей мыши.

— Лети в край Зимней Полуночи, найдёшь там ледяной замок — отдай конверт эльфу Ли Тэ Ри, — нашептала она нетопырю.

После чего открыла окно и осторожно выпустила мышь в ультрамарин сумерек.

— Позвони мне, — сказала Юлиана, — когда прибудет ответ.

«То есть если прибудет, — ухмыльнулась она. — Вполне может статься, что благодаря моей находчивости эльф явится сюда собственной персоной».

Оставив подругу на произвол судьбы, она отправилась к осьминогу — забрать из передержки Кекса и Пирога, а потом оттуда сразу же к себе в гостиницу.

Ночь Пелагеи протекла относительно безмятежно, а вот утро дало о себе знать продолжительной трелью будильника. Причём будильник звенел явно чей-то чужой.

— Ой, извиняй, — подорвался взъерошенный Ши. Он, как выяснилось, всё это время, словно сторожевой пёс, дремал рядом с кроватью Пелагеи, на полу. — Я боялся, что ты забудешь про конкурс в масках, поэтому решил подежурить здесь. Вставай, не то опоздаем.

«Если ходить по комнатам среди ночи у них в порядке вещей, — с тоской подумала Пелагея, нехотя спуская ноги, — Ли Тэ Ри ни в коем случае не должен приезжать».

Отбор, о котором она действительно почти забыла, был намечен как раз на сегодня. И ни о какой тщательной подготовке речи, конечно же, не шло.

«Ладно, что уж поделать. Будем импровизировать», — вздохнула она и приступила к платяному шкафу с намерением раскопать какой-нибудь невзрачный костюм, чтобы не выделяться на фоне других конкурсантов.

Потому что главная цель — остаться неузнанной.

Она понятия не имела, зачем в принципе ввязалась в этот конкурс с масками. Видимо, разгруженный график и привычка быть вечно на иголках сыграли с ней злую шутку.

Натянуть серые брюки, вот так… До чего же неудобные! Застегнуть пуговицы пиджака… Тесный, короткий, одно название. Причесать волосы, спрятать под чёрной панамой.

— Да хватит тебе у зеркала вертеться, — влез с комментариями Ши. — Нам всё равно выдадут костюмы, которые скроют нас с ног до головы. Идём уже. Ты ела?.. Ой, да что я спрашиваю, — хлопнул он себя по лбу. — Я же тебя с самого пробуждения тут караулил. Купим что-нибудь по дороге.

Рё, Йе, Шин и даже Ли, который никогда не отличался каким-то особым певческим талантом, ждали их на улице, сиротливо притулившись к фургону. Они тоже собрались на конкурс и уже начинали беспокоиться, чего это Пелагеи так долго нет.

Когда они вшестером сели в машину и тронулись в путь, Пелагея измученно прислонилась виском к окну и принялась наблюдать за пробегающим мимо городским пейзажем. Ей не хотелось выступать. Ей хотелось домой.

В студии, предназначенной для конкурсантов, царила сутолока и суета. Над зеркалами горел свет, визажисты поправляли участникам макияж, кто-то повторял свою партию, кто-то вспоминал движения танца. Некоторые от волнения бесцельно шатались по гримёрке, раздражая остальных. И только Пелагее, наверное, было всё равно.

Она отчётливо ощутила: здесь не её мир и