– О, мой милый друг! А как же быть с вами?

– Со мной?

– Ну конечно, как только они ушли, не напевали ли вымелодию, возвращаясь в комнату?

– Вообще-то напевают, когда что-то есть на душе.

– Разумеется, но эта мелодия рассказала мне о ваших мыслях.

– Неужели?

– Да. Напевать мелодию – это чрезвычайно опасно. Это выдаетподсознательные мысли. Мелодия, которую вы напевали, относится, полагаю, квоенным временам. Так. – Пуаро пропел отвратительным фальцетом:

Порой мне нравится брюнетка,

Порой – блондинка,

Та, что приехала из Идена

Проездом через Швецию…

Что может быть более откровенным? Но я думаю, что блондинказатмит брюнетку!

– В самом деле, Пуаро! – воскликнул я, слегка покраснев.

– Это вполне естественно. Вы заметили, как Франклин Кларквнезапно нашел взаимопонимание у мадемуазель Меган? И заметили ли вы также, какмадемуазель Тора Грей реагировала на это? А мистер Дональд Фрэзер, он…

– Пуаро, – сказал я, – ваш ум неисправимо сентиментален.

– Это относится к моему уму в последнюю очередь. Это высентиментальны, Гастингс.

Я собрался было горячо поспорить, но в этот момент открыласьдверь.

К моему изумлению, это была Тора Грей.

– Извините меня за возвращение, – спокойно сказала она, –но, мне кажется, у меня есть что вам сказать, мсье Пуаро.

– Конечно, мадемуазель. Присаживайтесь, будьте добры.

Она села и на минуту заколебалась, будто подбирая слова.

– Дело вот в чем, мсье Пуаро. Мистер Кларк только что оченьопределенно дал вам понять, что я уехала из Комбесайда по собственному желанию.Он очень внимательный и лояльный человек. Но, собственно говоря, это не совсемтак. Я уже свыклась с мыслью, что остаюсь. Это леди Кларк пожелала, чтобы яуехала! Она очень больная женщина, и ее мозг замутнен наркотическимисредствами, которые ей дают. Она беспричинно невзлюбила меня и настояла на том,что я должна покинуть дом.

Мне оставалось только удивляться ее выдержке. Она нестаралась представить факты в худшем виде, как многие наверняка попытались бысделать, а с удивительной прямотой перешла к делу. Я восхищался ею, моисимпатии были на ее стороне.

– Хорошо, что вы сообщили об этом, – сказал я.

– Всегда лучше иметь дело с правдой, – сказала она, слегкаулыбнувшись. – Я не хочу прятаться за мистера Кларка. Хотя он очень благородныймужчина.

В ее словах сквозила теплота. Было очевидно, что онавосхищена Франклином Кларком.

– Вы поступили честно, мадемуазель, – сказал Пуаро.

– Это был для меня удар, – призналась Тора Грей, – я неподозревала, что леди Кларк так меня не любит. – Она поднялась. – Это все, чтоя хотела рассказать. До свидания.

Я проводил ее вниз.

– Скажу, что она поступила по-спортивному, – сказал я,вернувшись в комнату, – у нее достаточно смелости.

– И расчета.

– Что вы подразумеваете?

– Я хочу сказать, что она может заглядывать вперед.

Я с сомнением посмотрел на Пуаро.

– Она просто прелесть, – сказал я.

– И носит прелестную одежду. Это платье из крепа и воротникиз серебристой лисы – последний крик моды!

– Вы прямо как модистка, Пуаро. Я никогда не замечаю, чтонадето на людях.

– Вам тогда следует примкнуть к колонии нудистов. – Только ясобирался возмутиться в ответ, как Пуаро внезапно переменил тему: – Вы знаете,Гастингс, я не могу отделаться от мысли, что в наших разговорах днем уже былосказано что-то значительное. Но я не могу понять что. У меня было такоевпечатление, что… что-то напоминает мне о том, что я уже слышал, или видел, илиотмечал…

– Что-то в Черстоне?

– Нет, не в Черстоне… До того… ладно, вскоре это придет комне… – Пуаро взглянул на меня, рассмеялся и снова стал напевать: – Она ангел,не так ли? Из Идена, проездом через Швецию…

– Пуаро, – сказал я, – идите к черту!

Когда мы вновь увидели Комбесайд, он был погружен всостояние глубокой и устойчивой меланхолии. Возможно, частично из-за погоды –стоял сырой сентябрьский день, в воздухе уже улавливались признаки осени – иотчасти, безусловно, из-за полуопустевшего дома. Комнаты на нижнем этаже былизаперты, ставни закрыты. В маленькой комнате, куда нас провели, пахло сыростьюи затхлостью.

Сноровистая больничная сиделка пришла к нам туда, подтягиваянакрахмаленные манжеты.

– Мсье Пуаро? – живо спросила она. – Я – сестра Кэпстик. Яполучила письмо от мистера Кларка с уведомлением о вашем приезде.

Пуаро осведомился о состоянии здоровья леди Кларк.

– Вообще, не столь плохо, как предполагалось. Нельзянадеяться на сильное улучшение, разумеется, но некоторые новые методы лечениянемного помогли ей. Доктор Логан вполне доволен ее состоянием.

– Но ведь это правда, что ей не поправиться, не так ли?

– О, мы никогда так не говорим, – ответила сестра Кэпстик,слегка шокированная такой прямотой.

– Полагаю, смерть мужа явилась для нее сильным потрясением?

– Видите ли, мсье Пуаро, для нее потрясение было не стольсильным, каким могло бы оказаться для человека, находящегося в полном здравии ирассудке. Леди Кларк сейчас воспринимает все туманно.

– Извините за такой вопрос: не были ли они с мужем сильнопривязаны друг к другу?

– О да, они были счастливой парой. Он очень беспокоился занее, бедняга. Это всегда трудно для доктора, знаете, поддерживать ложныминадеждами. Боюсь, это мучило его поначалу.

– Поначалу? А потом в меньшей степени?

– Привыкаешь ко всему, не так ли? И потом, у сэра Кармайклабыла его коллекция. Хобби – это большое утешение для мужчин. Иногда онотправлялся на распродажу, после чего они с мисс Грей занимались пересоставлениемкаталога и переустройством музея.

– О да, мисс Грей. Она уехала?

– Да. Мне жаль, что так вышло, но женщины склонны к разнымфантазиям, когда они больны. И бесполезно спорить с ними. Лучше смириться. МиссГрей это очень задело.