Агриппа благодарно взглянул на Ливию, увидев в ее взгляде недружелюбие, а в позе картинность. Она, опустив глаза, проговорила:

– Нас всех ждет счастливое будущее. – И ушла.

Оставшись одни, они сели в кресла. Подали вино. Отпивая из бокала, Август неотрывно смотрел на соратника, читая его мысли.

– У меня есть поручение для тебя, – сказал он. – Рим пришлось покинуть вынужденно: снова беспорядки из-за выборов консулов. Борьба за власть раздирает столицу: ссоры, скандалы, драки; оппоненты готовы убить друг друга. Сенаторы сцепились прямо на заседании. Толпы народа, подбиваемые кандидатами, громят на улицах лавки и кричат о предательстве. Преторианская гвардия не справляется. Город охвачен волнением и страхом.

Агриппа попытался успокоить:

– Римляне жаждут великих и славных достижений. Они их получат! Теперь ты, Август, сможешь предъявить реликвии, потерянные Крассом и Антонием, и все возликуют, прославляя тебя как бога.

– Срочно отправляйся в Рим наводить порядок. Будешь управлять городом в мое отсутствие. Мне пора совершить поездку по восточным провинциям.

Тяжелые верхние веки Агриппы под нависшими надбровными дугами опустились, что не предвещало ничего хорошего. Император встал, прошелся по залу:

– Тебе также предстоит подавить волнения в Белгике и Галлии.

Решительное лицо Агриппы с крупной нижней челюстью помрачнело. Август, не желая замечать досаду друга, продолжал:

– Разберись с набегами германцев и добейся наконец решающего успеха в войне с кантабрами! Получишь триумф! Дел много, мой друг. Вместе пересмотрим списки сената, проведем Вековые игры, сделаем глиняный Рим мраморным. Построй новый храм! Ты всегда любил архитектуру.

Глубокая морщина на лбу Агриппы разгладилась. Август прекрасно разбирался в людях. Он знал, что его соратник никогда не нарушит установленные правила игры, что он – человек жесткой системы и будет неукоснительно следовать указаниям принцепса, а, кроме того, доверить эти задачи кому-либо другому нельзя: победоносный полководец затмит самого Августа и свергнет его.

– Повинуясь велению долга, все же хочу заметить, – проговорил Агриппа, – что только силой можно привести народы к покорности.

– Я несу народам мир, – Август был убедительным, – но все должны знать, что богиня Рома всегда готова вступить в бой. – Император раззадоривался: – Авторитет – вот что важнее всего! Я с триумфом вернусь домой как победитель Армении и Парфии и получу лояльность римских граждан на годы.

В голове Агриппы мелькнула мысль: «Боги предначертали власть Августу надо мной и всем миром». Он встал и поднял бокал:

– За тебя, Август! Все должно работать на твой авторитет!

Они выпили, но лицо императора вдруг стало раздосадованным:

– Ты, мой друг, не решил главную задачу – отнять у армян Палладиум!

Агриппа, потупив взор, объяснил:

– Установить контроль над Арменией политическим путем не удалось, попытки выкрасть Палладиум закончились неудачей, но есть новые идеи…

Август, вспомнив свою любимую поговорку «торопись медленно», посмотрел многозначительно на военачальника, подумав: «Тиберий, мой пасынок, слишком молод и неопытен, чтобы решить этот вопрос. Вызывает сомнение и ведение переговоров с армянским царем, который изменил мне. Щекотливое положение. Да, лучше сделать поудачнее, чем затеять побыстрей».

– Работай над проблемой!

Император прибыл в Сирию. При его правлении провинции и вассальные царства стали возрождаться, так как принцепс ограничил размеры их грабежа. Хороший пастух, считал он, стрижет овец, а не сдирает с них шкуру; все восточные царства, он это знал, рано или поздно подчинятся влиянию Рима; за усердную службу римскому государству будет вознаграждение – римское гражданство; в Империи утвердятся закон и порядок; взбудораженный народ успокоится, получив благоденствие, а он, богоизбранный, спаситель и освободитель, будет почитаться как отец человеческого рода.

В Антиохии перед храмом, возведенном в честь богини Ромы и Августа, он сидел в кресле на специальном возвышении в окружении сирийского наместника и императрицы, принимая присягу расквартированных здесь римских поселенцев и легионеров. «Клянусь Зевсом хранить верность Августу, его детям и потомкам всю мою жизнь, – произносили вслед за жрецом люди. – За их интересы клянусь не щадить ни тела, ни души, ни жизни, ни детей своих. Что бы я ни узнал или ни услышал враждебное им в речах, замыслах или деяниях, клянусь доносить и быть врагом тому, кто говорит, замышляет и делает что-либо из этого…» Уклонение от присяги объявлялось преступным святотатством. В Риме Август такого почитания себя не допускал.

После присяги Тиберий начал торжественную церемонию вручения императору знамен и знаков, привезенных из Парфии. Церемония шла довольно долго. Август сидел в кресле в сенаторской тоге с двумя диадемами на голове – белой повязкой и золотым обручем (как у восточного деспота).

– Август, дорогой! – Ливия светилась счастьем. – Возвращение знамен однозначно твоя заслуга. Так, Тиберий?

– Да, мама, – отозвался квестор, стоящий рядом.

Август, дотронувшись ладонью до руки жены, нежно посмотрел ей в глаза:

– Твой сын, Ливия, – достойный потомок великого рода Клавдиев. Тиберий! – император обернулся к нему: – Ты приумножил славу предков, тебя ждет слава.

Сказав это, принцепс подумал: «Тиберий, мрачный и вспыльчивый мальчишка, триумфа не получит, достаточно почетного сенатского постановления и однодневных гладиаторских игр. Триумф получу я, а еще воздвигну в Риме новую триумфальную арку».

Церемония подошла к концу, император встал и с мыслью: «Вот след, который оставлю я в истории!» в полной тишине произнес речь:

– Наступили мир и «золотой век», войны окончились, мы вошли в эпоху процветания и спокойствия. Предначертанная богами Риму миссия выполнена…

Позже, подозвав Тиберия, сказал:

– Тиберий, поручаю тебе в честь этого события отчеканить монеты – золотые ауреусы и серебряные денарии. На аверсе – мое изображение, на реверсе – коленопреклоненная Армения и побежденная Парфия.

– Да, Цезарь Август! – Тиберий склонил голову, подумав: «О верховенстве Рима в Армении говорить преждевременно».

Императрица в своих покоях не находила места. Зная Августа, она почувствовала, что он недолюбливает ее сына от предыдущего брака Тиберия, продолжая держать его на вторых ролях. Ни слова не сказал о триумфе для него! Дает второстепенные поручения, проявляет холодность, был сдержан в похвалах. Что ж, предстоит все поправить.

– Мама, ты звала меня? – Вошел Тиберий, как всегда с мрачным видом.

– О, сын мой, так жаль, что император был крайне сдержанным в проявлении чувств к тебе. Да, ты молод, но привел к покорности Армению и Парфию.

Тиберий, ожидая главную награду – похвалу матери и не получив ее, от неожиданности растерялся и робко произнес:

– Мама, ты же знаешь, это заслуга Агриппы. Воздашь человеку не по заслугам, и он возгордится, потребует титул, равный правителю.

– Сын, воздать по заслугам значит оценить по справедливости!

– Каждому свое, дорогая мама.

Ливия так не думала:

– Агриппа не сделал главного – не привез принцепсу Палладиум. Вот если бы ты сумел заполучить талисман, Август, наверняка изменил бы свое мнение! Армяне скрывают не только Палладиум, но и Эгиду. Ты уж постарайся, сын! Немного самоуважения, и главный приз достанется тебе.

– Если нет альтернативы, придется стать героем. – Тиберий в подавленном настроении ушел.

Гатерий неожиданно был вызван к Тиберию. Вбежав по входной лестнице во дворец сирийских