монархов, он, в хорошем настроении, быстро, по-юношески задорно, пронесся по коридорам. Войдя в зал приемов, увидел у окна мрачного Тиберия.

– Квестор, ты звал меня!

Командующий, одногодок военного трибуна, обернувшись, не меняя выражения лица, объявил:

– Гатерий, ты возвращаешься в Армению. Так хочет Агриппа.

Глаза трибуна засверкали:

– Я понял, готов исполнять!

– У армян есть Палладиум. Твое задание – узнать, где они скрывают талисман. Миссия абсолютно секретна.

– Надо понимать, что отказаться нельзя? – Гатерий побледнел, подумав: «С чего бы это Агриппа, второй человек в Империи, вдруг проявил интерес к моей скромной персоне и дает странное задание?»

Квестор взирал на него холодно и бесстрастно:

– Тебе надлежит обольстить армянскую царевну и выведать, где находится тайник с талисманом.

– Обольстить царевну Эрато, чтобы узнать тайну?! Но это же подло! Поступать подобным образом мне, римскому офицеру, бесчестно. Кто теряет честь, большего потерять не может.

Тиберий с кривой усмешкой проронил:

– Подлостью ты заработаешь должность легата.

– А если откажусь?

Тиберий с детства отличался жестокостью и хладнокровием. Он подошел ближе и, притянув к себе за грудки трибуна, заглянул в его глаза:

– Поплатишься всем, что имеешь. Скорее всего, закончишь свои дни легионером на Балканах, усмиряя фракийцев.

– Умный повелевает духом, глупый служит. – Гатерий был раздавлен.

Командующий, высвободив руки, высокомерно посмотрел на сломленного подчиненного:

– Смирись! Не забывай, что ты – сын Рима и готов на все во имя величия Империи. Будь полезным или умри! Доблесть и служение! – Тиберий прошелся по залу, потом приблизился к юноше и вполголоса сказал: – И еще кое-что. Сделаешь так, чтобы Палладиум попал в мои руки, и я позабочусь о твоей карьере. Также разузнай все об Эгиде. Нам известно, что накидка Зевса у армян.

Повергнутый в смятение Гатерий сдавленно произнес:

– Глаза слепы, ум делает.

– В Арташате поступишь в распоряжение Лоллия. Берегись Гекату. Есть ко мне просьбы?

Собрав волю в кулак, юноша исподлобья посмотрел в глаза беспринципного Тиберия:

– Совесть не находит слов для просьб.

Глава 15

В подземелье арташатского дворца по лабиринту коридоров Грант пробирался к заветной комнате. Осветив фонарем стену из бурого камня, он, убедившись, что слежки нет, нашел бронзовое кольцо для факела и три раза повернул его, затем дернул на себя. Приоткрылась секретная дверь, Грант вошел, притворив ее за собой, и кольцо встало на место. В большом сводчатом помещении горели масляные лампы, их пламя мерно колыхалось от сквозняка, подсвечивая сосредоточенные лица Эрмины и Баграма. На каменной подставке стоял Палладиум.

– Как хорошо, что ты пришел! – Эрмина радостно приветствовала друга. – Это тайное убежище – не то что каморка в храме! Здесь все есть, мы в безопасности.

– Безопасность – понятие условное, – напомнил Грант, поцеловав Эрмину и обняв Баграма. – Я собираюсь арендовать для вас неприметный дом на окраине города.

– Какие новости? – Баграм был нетерпелив.

Грант, сев за стол, рассказал, что царь Тигран III, столкнувшись с интригами двора и давлением римлян, впал в уныние, позволив царедворцам помыкать собой, а отряду Лоллия рыскать по городу в поисках талисмана. Не имея опыта в управлении государством, он доверился 40-летнему евнуху Вахинаку, хотя и прислушивается к советам Гранта. Родовая знать, осознав свою всесильность, давит на царя, настояв на раздаче лучших государственных земель; ростовщикам же теперь разрешено закабалять общинников.

– Да-а! – протянул Баграм. – Власть погружается в дремоту.

– Царю грозит опасность! – Встревоженная Эрмина встала с места. – Я чувствую это. Конечно, мы с Баграмом тоже в опасности, но свой долг – сберечь для народа талисман удачи – исполним.

– Спросим у Палладиума! – предложил Грант.

Подошли к статуе. Безучастный взгляд деревянной скульптуры был устремлен вдаль, но излучаемое ею спокойствие вселяло уверенность и надежду. Баграм сказал нужное заклинание, статуя повращала глазами, и Эрмина спросила:

– О, Афина Паллада, скажи, грозит ли опасность царю Тиграну?

Статуя опустила глаза, что означало «да».

– Надо что-то делать! – забеспокоилась женщина. – Грант, Баграм, ну придумайте что-нибудь!

– Я иду к царю, – отозвался Грант, – посоветую усилить охрану!

– Я с тобой. – Баграм был настроен решительно. – Нельзя допустить, чтобы произвол чиновников привел к параличу власти!

– Тебя ищут! – запротестовал Грант. – Риск большой, пока не покидай убежище.

Рыжеволосый Руфус, должно быть, от скуки зашел в тронный зал армянского царя. Вечер, никого нет, потрескивает горящее масло в освещавших зал бронзовых канделябрах. С любопытством рассматривая убранство, юноша ходил по залу, восхищаясь редкостной красотой. Мраморные статуи, шпалеры с рисунками гор, зверей, птиц и древа жизни, необыкновенные, сотканные армянскими мастерицами из шерсти, ковры, окрас которых не блекнет ни от времени, ни от воды, поражали воображение, обостряя чувство гордости за чудесную горную родину. Колорит Армении – это сказка Востока, которая всегда зачаровывает каждого, увидевшего древнюю страну. Пышно украшенный золотом, серебром, слоновой костью и золотой парчой, царский трон ослеплял своим великолепием. «Неужели когда-нибудь я стану царем? Если это случится, буду справедливым и великодушным монархом!» – подумал Руфус, дотронувшись до силуэта львиной головы на подлокотнике. Послышались шаги, он вздрогнул и, не желая, чтобы заметили, встал за статуей Геракла, которого в Армении отождествляли с богом войны, огня и молнии Ваагном.

В зал вошли Вахинак, Дживан и Арат.

– Здесь нас никто не услышит, – донеслись до уха Руфуса слова самонадеянного Вахинака.

Чванный Арат, старший сын погибшего царя Арташеса, выглядел недовольным:

– Надеюсь, ты вытащил меня со свидания с красоткой женой сокольничего по важному поводу?

Вахинак, тщательно выбритый, с прической как у римлянина, терпеливо разъяснил:

– Тебе, Арат, уже 26 лет. Жизнь проходит, а станешь ли царем, неизвестно. – Царедворец, придерживая рукоять меча, презрительно смотрел на юношу. – Я – твой шанс, хочу помочь, но есть условие.

– И какое же это условие? – Арат, затаив дыхание, не поднимая глаз, приготовился услышать страшное.

– Будешь царем, если отдашь римлянам Палладиум.

– О, это пожалуйста! – Из груди царевича вырвался вздох облегчения. – А как же мой дядя Тигран III? Он царь.

Вахинак укоризненно произнес:

– Твой дядя Тигран разозлил римлян, не хочет отдать им то, что просят, вновь заигрывает с парфянами, запретил отправлять на обучение в Рим сыновей из знатных семей. Армянская аристократия недовольна, раскололась надвое, и в этом вина твоего дяди.

– Что ж, он – царь, ему виднее.

– Царь может внезапно умереть.

Руфус, услышав последнюю реплику, невольно дернулся, задев мечом мрамор. Тихий скрежет услышал только Дживан. Подручный сделал шаг в темноту и, крадучись, двинулся вдоль стены со статуями.

– Итак, Арат, хотел бы ты стать новым царем? – продолжал Вахинак. – Только послушай, как красиво звучит: Артавазд III, царь царей!

– Да! Меня все устраивает. – Испуганное лицо юноши покрылось потом, глазки забегали, голова втянулась в шею.

Вахинак провозглашал:

– Власть – это могущество, насилие и авторитет! Вот трон! Присядь, почувствуй себя тираном!

Застыв в одной позе, Арат не мог шелохнулся, но, пересилив себя, все же подошел к трону, неуверенно сел, медленно положил руки на подлокотники и зажмурил глаза.

Руфус, потрясенный услышанным, стоял в растерянности. Клинок меча уперся ему в спину.

– Царевич, выходи! – Дживан, подталкивая мечом, вывел юношу на свет.

– Руфус!! Ты подслушивал! – Вахинак разочарованно смотрел