— Это уж точно, — сказал водитель, — что немалые… а сколько, знает только председатель и старший шабашник, как его… Ашот что ли.

— А о чём он там с Васей беседует, не знаешь? — закинул я такую удочку на удачу.

— Почему не знаю — знаю… армяне ему отстёгивать не хотят, а его жаба душит.

В голове у меня быстро сформировался небольшой планчик-конспектик будущей нашей работы в колхозе «Заветы Ильича», но я отправил его в дальний отдел мозга, пусть отлежится там хотя бы до вечера. А мы долго ли или коротко, но добрались до пункта нашего сегодняшнего назначения — на краю необозримой пашни, на которой пробивались васильки с ромашками, стоял самый стандартный трактор типа «Беларусь». Марки МТЗ-80 производства славного Минского тракторного. Такого же голубенького цвета, как и васильки. Сзади к нему была прицеплена сеялка уже почему-то ярко-оранжевого цвета. Всё это было запущено и тарахтело со страшной силой.

— Васильич, — прокричал наш шофёр, преодолевая шум моторов, — я те помощников привёз, принимай. — А потом он так же громко добавил нам двоим, — обед в половине первого на этом же месте, — и лихо развернулся на пятачке.

— Ну чо, пацаны, — подошёл к нам Васильич, — работали на сеялке когда-нибудь?

Мы дружно помотали головами — не приходилось мол.

— Тогда слушай меня сюда, — и он провёл краткий курс ликвидации сеятельной безграмотности. — Это вот сеялка типа Сэ-Зэ три точка шесть. Рабочая ширина захвата 3,5 метра, количество высеваемых рядов — 24. Глубина заделки семян от 4 до 8 сантиметров, но сейчас на пятерке стоит. Производительность до 4 гектаров в час. Стало быть нам за смену надо засеять 30 где-то га…

— А чего сеять-то будем? — проявил любопытство я.

— Ячмень, чего же ещё, — посмотрел на меня, как на слабоумного, Васильич. — Технология значит, такая, вдвоём берёте мешок с зерном и высыпаете его в левый отсек сеялки, вот сюда — и он похлопал по нужному месту. — Потом берёте мешок с нитрофоской, вот такой, — и он пнул грязную кучу, валявшуюся чуть в стороне, — и высыпаете в правый отсек.

Мы с Аскольдом честно пытались вникнуть в эту хитрую науку.

— Потом один из вас становится на закорки, я веду трактор, а этот на закорках следит, чтоб зерно с удобрениями высыпалось равномерно.

— А если неравномерно будут? — задал вопрос Аскольд

— Тогда разравнивать надо, вот этой лопаткой, — и он протянул ему деревянный совочек, точь-в-точь такой, каким детки в песочнице играют. — Руки в механизм не совать, а то оторвёт что-нито, отвечай потом за вас.

— В общих чертах понятно, — сказал я.

— А ты не торопись, я ещё не закончил, — сдвинул брови Васильич, — делаю круг, тогда второй на закорки становится, а первый отдыхает. Закончим с этой кучей, переедем на другой конец поля, там ещё одна есть. Вот теперь всё — за работу, парни.

И он похлопал для верности руками, на которых болтались рукавицы, совсем как футбольный тренер, закончивший предматчевую установку.

— А нам рукавицы не полагаются? — спросил Аскольд между делом.

Васильич хэкнул, но залез на своё рабочее место и выудил откуда-то там две пары рукавиц. Мы дружно их надели и так же дружно высыпали два мешка в отсеки сеялки — до верху там ещё осталось с десяток сантиметров.

— Ещё полмешка зерна, — скомандовал тракторист.

— А нитрофоска? — спросил я.

— Нитрофоска мне по..й, — кратко обрисовал ситуацию тот, — главное зерно чтоб было.

Ну а дальше Аскольд прыгнул на запятки, а я сел на мешок и вытащил из кармана Литературную газету — как знал, что пригодится…

----

— Чего пишут? — спросил у меня Аскольд, когда они вернулись с круга.

— Про Фольклендскую войну в основном, — ответил я, — и еще вот здоровенная статья Проханова о наших подводных лодках.

— Щас моя очередь отдыхать, почитаю, — довольно сказал он, отбирая у меня Литературку.

А Васильичу тем временем на удобрения было также по..й, как и в начале — в результате мы на второй круг отправились совсем без нитрофоски. Стоять на запятках сеялки было даже немного прикольно — затраты энергии почти что нулевые, знай только разгребай верхний уровень, чтобы ровно было. И ветерок обдувает, отгоняя особенно назойливых слепней.

— Ну что, понравился Проханов? — спросил я у Аскольда, когда мы подрулили к мешкам.

— Больно цветисто что-то, — отвечал тот, — не статья, а стихотворение в прозе. Про Фолькленды интереснее… наваляли таки аргентинцы англичашкам, жаль сдулись в конце.

— Кончай болтать, — бросил недовольную реплику Васильич, — до обеда ещё два круга сделаем, потом переезжаем на дальний конец.

Глава 15

С обедом нас не обманули, ну разве что на пять минут задержались — на этот раз еда была не с нашей кухни, а с колхозной, но набор тот же самый, суп и компот.

— Руки бы помыть, — сказал в раздумье Аскольд, — мы ж не ячмень, чтобы нитрофоску внутрь принимать…

— Где я тебе воду возьму? — сварливо сказала колхозная повариха, — вон вытри об лопухи, если приспичило.

Пришлось вытереть руки об лопухи… но суп был выше всяких похвал, густой и наваристый, и мяса туда не пожалели. Повариха собрала пустые тарелки со стаканами, и ГАЗон умчался обратно в центральную усадьбу. А Васильич строго сказал нам обоим:

— Хорош рассиживаться, переезжаем на дальний конец поля, — и махнул рукой в том направлении.

Переезд занял добрых четверть часа — здесь возле небольшого перелеска имела место новая куча мешков с зерном и нитрофоской, а чуть подальше была какая-то деревушка, заброшенная, судя по выбитым стёклам и проваленным крышам.

— Что за деревня-то? — спросил я у Васильича.

— Петуховка раньше называлась, — ответил он, — лет десять уже тут никто не живёт.

— Но посмотреть-то можно? — справился я.

— Смотри, жалко что ли, — усмехнулся тракторист,— только люди бают, что тут домовой завёлся.

— Ух ты, — восхитился Аскольд, — в натуре домовой что ли? А как он выглядит?

— Маленький, лохматый и с кривыми зубами, — ответил тот, — но я бы тебе не советовал на него смотреть.

— А почему? —