в Кичуе. Но и в сложившейся ситуации бык явно чувствовал, что он многого добился: позорным бегством загнал меня в воду. Как в предавние времена великий князь Владимир загонял людей в Днепр креститься, так и мой мучитель загнал меня в Кичуй, не позволив ни раздеться, ни разуться. А в душе это разъяренное животное наверняка испытывало хотя и не полное, но явно большое наслаждение от достигнутого…

Вскоре я услышал знакомые с детства хлопки пастушьего кнута. Через некоторое время пастух приблизился к берегу. Это был наш деревенский мужик Андрей. Своим бичом он заставил моего налетчика уйти в стадо. Мне пастух посочувствовал и сказал, что я легко отделался.

Андрей рассказал, что этого неугомонного быка хозяйство недавно выменяло у цыган, кочующих по стране. Вполне возможно, что его родина – Испания. И может быть, он участвовал на самом деле не в одной настоящей корриде. По всем его повадкам это предположение очень похоже на истину. И я тому – живой свидетель, правда, ни разу не побывавший на настоящей корриде, но нисколечко не жалею об этом.

Унесенный ветром

На реке Ик мне доводилось рыбачить не раз. Чаще всего мы приезжали на берег этой рыбной реки с зятем Николаем и нашими детьми. Иногда ставили в укромном месте палатку и даже ночевали в ней. На этот раз, в середине сентября 1990-го мы приехали туда втроем: с нами был сын Николая, Сергей. Он готовился отбыть из родного дома на службу в армии и отгуливал в родных краях, наслаждаясь природой, последнюю осень. В нашем обществе азартных рыбаков он рано пристрастился к ловле обитателей водной стихии. Сергей хорошо освоил спиннинг и чаще всего охотился на хищников – щук, судаков и жерехов.

Мы договорились о том, что Николай, по старшинству, будет у нас дневальным: он не станет далеко отплывать от берега на своей старенькой резиновой лодке. По прежнему опыту он знал, что щуки водятся и на мелководье, поросшем травой и осокой, где стайками выгуливаются мальки – лакомая пища всех хищников.

Мы же с Сергеем имели намерение покидать соблазнительную блесну в дальних рукавах и заливах широко разметавшегося по бывшим лугам Ика. В некоторых из них мы не бывали даже ни разу. И вот туда-то мы с ним и поплыли на двух весельных резиновых лодках. Лодка Сергея считалась по тем временам классной: она имела высокие надувные борта и надувное дно. Моя же уступала в этом отношении ей по всем параметрам.

На берегу, под прикрытием леса и крутой возвышенности, ветер особенно не чувствовался. Когда же мы выплыли «на стрежень, на простор речной волны», он погнал наши лодки в заманчивую даль с большой силой.

Сергей, по-моему, даже радовался дарованной стихии и быстро отрывался от меня, подгоняемый как ветром, так и рыбацким азартом. Я же очень скоро начал испытывать явные неприятности: нагоняемые бешеным водные пенные буруны стали частично проникать через низкие борта моего суденышка во внутрь его. Я пытался вычерпать попавшую в лодку воду, но новая волна, как будто по заказу, добавляла мне новую порцию водицы.

Возле появившегося массивного коряжника я усмотрел некоторое затишье и опустил якорь. Глубина была приличной. Я начал бросать блесну. При первом же забросе ее схватила матерая щука, и я успел подвести ее к борту лодки. Сачком я попытался черпануть ее из воды, но щука, окончательно поняв мои агрессивные намерения, сделала такой хитроумный вираж, что смогла каким-то чудом отцепиться от большого тройника и стремительно ушла в глубину.

Я в азарте начал торопливо хлестать воду, бросая блесну вновь и вновь в надежде и в свое утешение подцепить хоть какой-нибудь хвостик. Но все было тщетно. Правду говорят рыбаки, что когда сорвется подцепленная тобой рыба, долго на этом месте не будет клева. Некоторые опытные рыбаки после такой неудачи сразу же меняют рыбацкое место.

А я все продолжал соблазнять щук, меняя разные блесны и испытывая свое терпение. Только после того как я оборвал две самые уловистые (по прежним рыбалкам) блесны, зацепив их за коряги в воде, я, наконец, отступился.

К тому времени мой напарник Сергей уже скрылся из вида, а ветер продолжал усиливаться. Я задумался о том, что же мне делать дальше. Двигаясь по ветру, я с трудом мог бы, наверное, отыскать Сергея, но меня очень беспокоило возвращение назад: против ветра и волны я бы, скорее всего, не устоял.

Хорошо помня напутствие поэта о том, что «будет буря: мы поспорим и помужествуем с ней», я все же, очень не желая того, повернул лодку в направлении берега, где, где стояла наша машина. Плыть было трудно. С берега казалось, что я стою на якоре. Временами я действительно останавливался и вычерпывал накопившуюся в лодке воду. В это время меня снова удаляло ветром от берега. Но, потеряв много времени и сил в борьбе с ветром, я все же пристал к нему.

Зять встретил мое возвращение неодобрительно. Ему, видимо, казалось, что я бросил его сына одного на произвол стихии. Мои объяснения насчет слабости моего суденышка ему показались неубедительными. С моим возвращением он начал думать не о рыбалке, а всерьез беспокоиться о сыне. В какой-то момент это беспокойство его одолело. Он, спросив согласия, сел в мою лодку и по ветру помчался на поиски сына. Об упорстве и упрямстве зятя я знал не понаслышке: я так и думал – доплывет и вернется вместе с сыном. Однако через некоторое время и он вынужден был вернуться ни с чем. Только настроение себе еще больше испортил.

Тогда не было, к сожалению, мобильных телефонов. Связаться с Сергеем не имелось никакой возможности. Мы стали лишь чаще поглядывать на небо в надежде, что ветер хотя бы к вечеру немного стихнет. А чтобы уж совсем не бездельничать на берегу, я отплыл к небольшому островку и, нащупав недалеко достаточную глубину, с подветренной стороны закрепил лодку. Блеснить уже не хотелось. Прикормив место кашей, я потихоньку начал тягать там отборных сорожек. Попались даже два голавлика-красавца, как будто выплыли из моего детства.

Глядя на мое тихое занятие, зять тоже решил присоединиться к нему. И у него вскоре заклевало не хуже, чем у меня. Правду говорят в народе: в делах, в полезных совместных занятиях, тем более на природе, любой человек постепенно оттаивает, теплеет душой и становится менее тревожным. В азарте мы наловили приличное количество добротных сорожек и опять высадились на берег.

День постепенно угасал, но