Смех замер у меня в горле.

– Ты звала его «красавчик Ганс». Твой жених.

– Жених? Мой? – Кете весело захихикала. – С какой стати мне заводить жениха? – Она стрельнула глазами в одного из гоблинов, высокого и худощавого, и кокетливо ему подмигнула.

Вина обожгла кожу колючими льдинками. В самом деле, с чего бы моей сестре заводить жениха?

– Да, Кете, ты обручена.

Она удивленно изогнула бровь.

– А кто такой Зефферль? – На очередном вираже другой гоблин схватил Кете за руку и запечатлел на ней быстрый поцелуй.

– Кете. – От отчаяния мои руки и ноги налились тяжестью. – Зефферль – твой брат. Наш младший брат.

– А-а, – равнодушно бросила она и послала воздушный поцелуй еще одному гоблину.

– Кете! – Я резко встала. Кете споткнулась, но не упала – ее успел подхватить следующий кавалер.

– Что? – раздраженно спросила она.

Слуга-гоблин предложил нам закуски. Кете с улыбкой взяла с блюда несколько виноградин. К моему ужасу, «виноградины» оказались человеческими глазными яблоками, шоколадные конфеты – жуками, а сочные, ароматные персики – те самые, из-за которых моя сестра попала в беду, – насквозь гнилыми: в руках гоблина их разлагающаяся мякоть напоминала протухшую требуху.

– Кете! – Я схватила ее за запястье, она выронила угощение. Голубые глаза под гоблинской маской смотрели испуганно, и за больным блеском колдовских чар мелькнула моя настоящая сестра. – Очнись! Очнись от этого сна и возвращайся ко мне.

Ее взгляд дрогнул, на мгновение жизнь и румянец вернулись, но вот глаза снова подернулись пеленой, и кровь отлила от лица.

– Ах, Лизель, брось! – беспечно воскликнула Кете. – Давай лучше развлекаться. Вокруг полно мужчин для танцев и флирта!

Едва она произнесла эти слова, как один из гоблинов, вившихся рядом, увлек ее прочь.

– Кете! – крикнула я, но внезапно обнаружила, что со всех сторон зажата танцующей толпой. Я пыталась пробиться к сестре, пыталась не терять из виду мелькание небесно-голубого платья, однако гоблины вырастали на моем пути, оттесняя все дальше. Всякий раз, когда я думала, что достигла цели, на месте Кете снова и снова оказывалась гоблинка в маске моей сестры, и маски эти в мерцающем свете волшебных огней выглядели до жути правдоподобно.

Меня окружало море разгоряченных тел, на меня смотрело сонмище одинаковых лиц. Маски уже не повторяли черты Ганса и Кете, теперь это были Король гоблинов и я. Мое собственное лицо повторялось миллионом зеркальных отражений; его лицо, также многократно повторенное, издевательски смеялось надо мной. Настоящее его лицо отличалось от всех прочих: более человеческое, резко очерченное, бледное, жестокое. Его красота ранила сильнее ножа. Дюжина кинжалов разом вонзилась мне в сердце.

– Отчего ты не воздаешь должное моей щедрости, Элизабет?

Шею овеяло прохладное дыхание. Так пахнет ветер накануне снежной бури.

– Перед тобой столько яств, а ты ни к чему не прикасаешься. – Король гоблинов вышел из тени. В неверном, дрожащем свете подземелья он выглядел еще красивее, чем в верхнем мире, и пугал меня еще больше. – Почему?

– Я не голодна, – соврала я. На самом деле я дико изголодалась по пище, музыке, по всему.

– Разве все эти кушанья не вызывают у тебя аппетита?

Я вспомнила «конфеты» на подносе слуги.

– Увы, mein Herr.

– Жаль. – Король гоблинов улыбнулся, нет, ощерился. – Я ведь обещал, что твои глаза будут открыты, дорогая, но мое великодушие имеет свои последствия.

– Какие?

Король гоблинов пожал плечами.

– Гоблинские чары на тебя не действуют. Ты видишь все как есть.

– Разве это последствие?

– Для кого как. – Он слегка облизнул острые зубы. – Твоя сестра, – кивнул в сторону Кете в толпе, – определенно предпочла бы отталкивающей реальности красивую завесу магии.

Кете плясала сразу с несколькими кавалерами. Высокие гоблины кружили ее, по очереди передавая друг другу, прижимались губами к ее запястьям, внутренней стороне рук, ключицам, шее. Сестра со смехом пыталась поцеловать одного из партнеров в губы, но тот отворачивался.

– Все мы такие. – Я подумала о бессчетных днях, проведенных в забвении у клавира, до того, как очнулась и нашла путь в Подземный мир. – Иногда нам проще притворяться.

– Верно, – низким голосом промолвил Король гоблинов, и меня с головы до пят пронзила сладкая дрожь. – И все же не слишком ли мы стары, Элизабет, для наших игр в «понарошку»?

Оттенок сожаления в его словах расходился с холодным выражением лица. Я вздрогнула и подняла взор. В глазах Короля гоблинов – глазах разного цвета – мелькнула беззащитность. Уязвимость. Почти… человечность. Эти необыкновенные глаза искали мои, и на миг между двумя вдохами я узнала в нем того мальчика, для которого играла свою музыку в Роще гоблинов.

Раздался звонкий, мелодичный смех. Я обернулась: Кете упала в объятья очередного кавалера. Голову она запрокинула, подставляя шею и грудь поцелуям. Я хотела броситься на защиту сестры, но на плечо мне легла рука, и я словно приросла к полу.

– Погоди. – Кончики пальцев коснулись затылка. – Стой, где стоишь.

– Но Кете…

– Твоя сестра не пострадает. Обещаю.

Я замерла, больше не желая смотреть в его глаза.

– Откуда мне знать, сдержишь ли ты слово? – Собственный голос, хриплый и мрачный, казался чужим. – Не тебя ли называют Владыкой Зла?

– Ты обидела меня, Элизабет. Я думал, мы друзья.

– Ты стал мне врагом в ту минуту, когда похитил мою сестру.

Король гоблинов долго молчал, а затем промолвил:

– Сегодня тебе прощается все, Элизабет. Сегодня действия не влекут последствий. Этой ночью ты – моя гостья, и твоей сестре ничто не угрожает. – Завтра, – он опять сделался хитрым, гибким, жестоким, – мы снова станем врагами.

Смех Кете эхом отразился от сводов пещеры.

– Поклянись в этом, mein Herr.

– Я ведь сказал, твоя сестра в безопасности, – ответил Король гоблинов. – О большем не проси. А теперь, Элизабет, – он развернул меня к себе, – потанцуем.

Музыканты заиграли новую, незнакомую пьесу – медленную, минорную, зловеще-притягательную. Рука Короля гоблинов легла мне на поясницу, наши бедра соприкоснулись. Ладонь прижалась к ладони, пальцы переплелись. Он – без маски, я – тоже. Наши взгляды встретились. Не касание тел, но соприкосновение взглядов заставило меня покраснеть.

– Mein Herr, – слабо запротестовала я, – думаю, нам не…

– Слишком ты много думаешь, Элизабет, – перебил он. – О приличиях, долге, обязанностях – о чем угодно, кроме музыки. Хотя бы сегодня сделай исключение, не думай. – Король гоблинов улыбнулся, и его хищная улыбка одновременно вызвала у меня тревогу и возбуждение. – Не думай. Чувствуй.