– Хорошо, давай с тобой встретимся в другом месте, – не отставала та, видимо, думая, что с его стороны прозвучал намек. – Нам надо серьезно поговорить, Миша. С тех пор как я тебя здесь увидела, мне просто нет покоя. Я поняла, что любила и люблю только тебя, – страстно зашептала Наденька, снова хватая его за локоть и поднимаясь на цыпочки, чтобы дотянуться губами до его губ.

Он опустил на ее плечи свои ладони, осаживая от этого порыва:

– Я не допускаю служебных романов, дорогая. Это никогда не приводит к хорошему результату.

Он снова шутил. Но ему было совершенно не до шуток. Просто не знал, как повести себя в такой откровенной ситуации. И обижать человека не хотелось, но и уступать – тем более. Все происходящее было ему крайне неприятно. Уж сколько у него за этот период было женщин, причем не самых лучших. Наденька просто красавица по сравнению с ними. Но вот омерзение, какое он сейчас к ней испытывал, не испытывал ни к одной из тех.

– Сколько времени? – спросил он, чтоб хоть как-то уйти от навязанной ему темы.

Наденька театрально вздохнула и посмотрела на свои наручные часики, задрав рукав кофточки:

– Без четверти восемь.

– Так, пойдем по своим рабочим местам, Надежда. К тому же тут холодно. Смотри не простудись без куртки, – тоном начальника произнес Родин и пошел на склад. Наденька так и осталась за воротами.

Дойдя до своего стола, он снял куртку, встряхнул ее, как будто попытался избавиться от назойливого запаха духов кладовщицы, и повесил на спинку стула. Затем сел и машинально открыл книгу, которую она только что читала. От книги исходил тот же слащавый запах. Михаил поморщил нос, но все же углубился в чтение. Глаза бегали по строчкам, но мозг совершенно не воспринимал текст. Так бывает, когда читаешь, а думаешь о другом. Родин же сейчас думал о том, что есть-таки справедливость на свете. Наденька теперь тоже мучается, как и он когда-то. Только ему сейчас на это совершенно наплевать. А вот ее даже немного жаль. У него уже нет к ней никаких чувств. А значит, нет и желания досадить или унизить. Просто неприятно видеть как напоминание о своих собственных слабостях. И будь Наденька не увядающей безвкусной плюшкой, а раскрасавицей сказочной, ничего на нее не встанет. Хорошо только одно – внутри не болит. А ему ведь тоже тогда казалось, что любит он только ее. Даже когда столько лет прожил с Галиной, таких сильных эмоций не испытывал.

Рассуждая об этом, Родин напрочь забыл, что Наденька до сих пор не вернулась на склад. Опомнился лишь тогда, когда снова захотел курить. Ничего не оставалось делать, как идти за ней. И правда простудится в своей несуразной вязаной кофточке. Нехотя Михаил поплелся к выходу, но в это время калитка ворот распахнулась, и за порог переступила опухшая от слез Надя. Тушь растеклась по ее обрюзгшим щекам, массивная заколка совсем сползла, едва держась на концах волос. Не глядя на Михаила, она сразу юркнула в свою конторку и с силой хлопнула дверью. Он вернулся на место, достал сотовый, посмотрел на время. Пошел девятый час. «Что ж, если она ждет, что я сейчас пойду ее утешать, то ошибается», – подумал он и, взяв книгу, начал читать сначала. Теперь уже внимательнее. Лишь бы не думать о ерунде.

Нельзя сказать, что содержание было ему интересно. Михаила никогда не интересовала мистика. Тем более что автором не был Гоголь, Алексей Толстой или Булгаков. А так, дешевка какая-то. Но, перелистав несколько страниц, он постепенно начал втягиваться в чтение. Местом действия была старая деревня, главными героями – двое влюбленных, а донимали их своим странным поведением местные жители, которые впоследствии, как предполагалось, наверняка окажутся вурдалаками или зомби. Узнать это Михаилу помешал выход Наденьки из своего убежища. Она привела себя в порядок и, одетая теперь уже в длинный кожаный плащ синего цвета, заперла кабинет и, не попрощавшись, покинула склад. Михаил свободно выдохнул, запер за ней калитку и сразу направился в глубь помещения.

Все это время ему не терпелось еще раз взглянуть на те заветные ящики, что никак не давали ему покоя. На этот раз он недосчитался еще четырех. Вернее, они-то были на месте, но в них опять подменили титановую проволоку на железную ржавую. Осталось только три с тем, что стоило хороших денег. Недолго думая он решил их немедленно перепрятать. Иначе совсем нечего будет предъявить директору, если он, конечно, наконец поинтересуется титаном. После работы на товарке у Родина практически не оставалось сил, но данный факт, в котором он, в общем-то, теперь и не сомневался, сильно разозлил его. Он взял железный крюк, подцепил им один из оставшихся ящиков и поволок по каменному полу в другое место. Таким местом он выбрал склад похожей тары с обычными садовыми граблями. Раздвинув несколько из них, он притулил туда ящик с проволокой. Затем сходил за следующим. И еще раз. А потом снова задвинул ящики с граблями, завуалировав таким образом не вписывающиеся в данную партию. Тяжело дыша, придирчиво оглядел со стороны и, оставшись довольным, пошел наводить ревизию на «кровельное железо». Особых сил пересмотреть всю партию у него уже не было. Но, проверив передний и последний ряды, он решил, что до этого добра пока не добрались. Засунув в карман фонарик и падая от усталости, Родин буквально свалился на свой стул и приклонил голову к столешнице. Так он просидел, не двигаясь, около часа. Очень хотелось спать. Но спать на посту последнее дело. Тем более что на тебя направлена видеокамера. В любой момент хозяин может просмотреть отснятый материал. А за такое отношение к работе не похвалит. Глядишь, зарплату урежет, если вообще не уволит. И ведь будет прав. Его никто не уполномочивал ворочать ящики. Твое дело – сиди на своем месте и бди. Приподняв голову, Михаил снова наткнулся взглядом на книгу. Нехотя перелистал уже пройденное и продолжил чтение. К третьему часу ночи он понял, что ему в этом пустом полутемном здании становится как-то жутковато. Автор довольно технично грузил читателя своими выдумками, заставляя верить в написанное.

Михаил заложил книжку закладкой из обрывка газеты и включил чайник. Заглянув в тумбочку в поисках печенья, он вдруг обнаружил там початую бутылку водки. Это его сильно удивило. Вроде Щербаков непьющий парень. Во всяком случае, на работе. Откуда она тут? Чья? Может быть, Валентин или Степан спрятали? Они могут. Вот только не хватало еще, чтоб подумали на него. Убрать, что ли, отсюда? Ладно, черт с ней. Где печенье? В пакете осталось лишь одно, и то какое-то обгрызанное. Мышами? Родин побрезговал его есть и удовольствовался лишь крепким чаем, жалея, что по дороге сюда ничего не купил. Сколько же еще потребуется времени, чтобы прийти в абсолютную норму? Ничего не забывать, никому не быть обязанным, не выглядеть обросшим неандертальцем, да и вообще, хоть ботинки зимние купить. А ведь совсем недавно он о подобном даже и не задумывался. Как же он сумел выжить? Одному богу известно. А ведь случались еще и драки. Да с поножовщиной.

* * *

Неизвестно, сколько бы Родин проспал на кухне у Ольги, приклонившись головой к холодному кафелю, если бы его не разбудил какой-то крик. Сначала он доносился как будто из сна. Виделось море и тонущий в высоких волнах человек. Мужчина или женщина – не разобрать. Михаил хотел кинуться на помощь, но ноги вязли в мокром песке, не удавалось сделать ни шагу. Беспомощный, он всматривался вдаль и махал утопающему рукой. Но потом увидел в нем себя. Ему сделалось страшно. Он сам начал кричать, но его крик почему-то был визгливым женским. Родин дернулся и открыл глаза, пугливо озираясь по сторонам. Не сразу сообразил, где находится. Лишь очередной крик женщины вернул его в реальность. Это был голос Ольги.