– Я знаю, что такое метафора, – нахмурился он. – Вскоре после того, как первые благоосененные и грехоосененные начали умирать, их сила проявилась у новорожденных. Частицы душ Благих и Грешных привязывались к смертным при рождении. Ты когда-нибудь задумывалась…

– Кого из Благих и Грешных сожрали, чтобы создать моих творцев? – я взяла его за руку и подняла его рукав. – Мы слишком хорошо понимаем друг друга, чтобы вы не знали ответа на этот вопрос.

Наследник ухмыльнулся и подал мне руку.

– Ты ведь лучше работаешь под давлением, да?

Я прищурилась, сделала порез на его руке и позволила его крови капнуть на механическую лошадку Карлоу.

«Уничтожь ее механизм. Возьми в жертву боль Алистера Уирслейна и его кровь».

Мой грехотворец прямо-таки упивался кровью, которая лилась из раны наследника. Он загудел. Ему потребовалась целая минута, чтобы погрузиться в лошадь и выяснить, какие части были механизмами. Они исчезли, как будто их никогда и не было. Наследник сделал пометку в своей книге.

– Я позабочусь о том, чтобы у тебя было время для исследований и испытаний, – он уставился на мои пальцы, обхватившие его запястье. – Это заняло больше времени, чем с пистолетом.

Мой творец заурчал.

Я отложила нож в сторону и отпустила. У меня заболела голова, и эта боль пульсировала у меня в глазах.

– Я лишила вас чувства боли. Вы должны отметить, сколько это будет продолжаться.

– Да, это лучшая жертва. И все же, времени это заняло больше.

– Возможно, он наелся, – тихо сказала я. – Когда вы в первый раз пожертвовали своему грехотворцу что-то, кроме чужой крови?

Он замер. Облизнул губы. Отложил нож в сторону.

– Я пожертвовал страхом своих сестер.

Более милосердный поступок, чем я могла предположить.

– Мой отец считал, что мне не повезло. Он был недоволен, что я был самым старшим, – сказал он низким и хриплым голосом. – Мои сестры были намного лучше меня во всех отношениях. Он всегда предпочитал их мне, и им это было очень не по душе. Им не следовало этого делать.

– Что с ними стало?

– Наша мать, – наследник поправил очки. – Мой отец угрожал убить меня. Я всегда был ее любимцем. Она угрожала убить их. Он ей не поверил.

Ее нужно остановить. Даже если Уилл выживет, мы все равно будем обречены, если суверен проникнется ко мне симпатией. Она может убить их в любой момент. Плевать на Дверь. Расколотую Корону нужно остановить.

И для этого мне понадобится наследник.

– Я позову целителя, – быстро сказал он. – Тебе нужно отдохнуть, а она сможет вылечить мою руку.

Я притянула руку наследника обратно к себе на колени, мои пальцы свободно обхватили его запястье.

– Мы довольно много работаем вместе. Могу я называть вас Алистер?

На следующий день я собралась навестить Джулиана, чтобы обсудить дело Уилла Чейза. Я написала наследнику записку и хотела оставить ее в лаборатории, но попасть туда оказалось невозможно. Одна из членов суда прижала Карлоу к двери.

– Не прерывай больше мою работу из-за таких пустяков, Франциска. Такое несистематичное поведение недопустимо. Даже если его величество потакает твоей жажде неповиновения, не забывай, что ты и все остальные осененные находятся во власти суда и совета. И вы будете подчиняться нашим приказам, – говорила член суда. – Ты не умеешь повиноваться. – Она разорвала пальто Карлоу и поморщилась, увидев, что ее знак сочится чернилами и кровью. – Это непозволительно.

– Дорогая моя Карра Шервилл, – усмехнулась Карлоу. – Я еще даже не начинала вести себя непозволительно.

Пэр зашагала прочь, а Карлоу ударила кулаком по двери.

– Понравилось представление? – спросила она.

Я покачала головой.

– Она из двадцати пяти?

Двенадцать советников и тринадцать пэров, при участии остальных членов совета и суда, с помощью знаков контролировали осененных и их творцев. Они связали даже Расколотого суверена, чтобы и она не могла делать то, что пожелает. Она пережила убийство мужа и переворот только потому, что на ее стороне были двадцать пять контролирующих знаки. Членов суда было больше, чем советников, чтобы они вместе с обычными людьми могли решать, какой работой будут заниматься осененные.

– Знаешь, а ведь некоторые осененные сейчас находятся под контролем суверена. Она решает, что может изучать новый осененный. Еще до того, как она стала сувереном, она была одной из осененных, которые отвечали за связывание новичков, – Карлоу прижала руку к груди и закрыла глаза. – Я хотела быть целителем, но Цинлире нужно было больше благоосененных в строительстве и поддержке промышленности.

– Мне жаль, – сказала я, зная, что ничто не облегчит ее боль. У нее совсем не было выбора.

– Я не хотела быть целителем и могильщицей. Я прошла через это и переросла это. Это закаляет характер, – пробормотала Карлоу себе под нос. Она все еще пребывала под ужасным впечатлением от суверена. Девушка глубоко вздохнула, выпрямилась и распахнула дверь в лабораторию. – Пошли. Нам нужно работать.

Знаки могла разрушить только смерть или уничтожение.

– Не сегодня, – сказала я, но все равно пошла за ней. – Я иду в город, нужно уладить кое-какие дела.

– Можно мне пойти с тобой? – Бэзил, стоявший у своего стола, уронил перо. – Мне нужно кое-что реквизировать, а с другом поход в Колеса всегда намного приятнее.

– Конечно, – улыбнулась я.

Благоосененный просиял и пошел вперед. Когда мы добрались до Ястворца, Бэзил дошел до середины восхитительной истории о его родителях, которые владели баром на западе. Я остановилась у дверей большой гостиницы.

– …у меня чудесные родители, но мы невероятно счастливы, что нахожусь вдали от соседей с более традиционными взглядами, – тихо сказал благоосененный. – Мы отрезаны от остального мира вот уже десятки лет, но люди все еще могут быть такими изоляционистами.

Семья Бэзила переселилась в Цинлиру более ста лет назад. Они переехали из далекого северного Крейта. Когда боги ушли, отрезав Цинлиру от остального мира глубокой пропастью, они уже не могли вернуться обратно. Пэры после этого совсем не помогали людям освоиться. Многие жители Болот все еще ворчали по этому поводу.

– Конечно, это разные вещи, но жители Лощины считают, что либо они, либо те, кто живет в больших городах, – сказала я. Мне этого было не понять. – Ну, если ты когда-нибудь захочешь об этом поговорить.

Мы остановились в вестибюле Норштворца. Бэзил отступил в сторону, демонстративно отводя от меня взгляд. Джулиан был слишком сосредоточен на своем отце, чтобы быть хорошей компанией, а Мак был дружелюбен, но медленно привыкал к новым людям. Они стояли в другом конце вестибюля. Джулиан первым меня заметил. Он бросился сквозь толпу, подхватил меня на руки и крепко обнял. Его губы коснулись моей щеки. Я откинулась назад, но не отстранилась. У нас нет на это времени.