Я схватила наследника за руку и провела ножом по его вене. Грязь покрылась рябью, гранулы скатились вниз по маленькой горке в чашке и распределились по ее краям. Одна гранула разделилась. Над чашей заклубился черный дым.

Новых гранул не появилось.

– Молодец, – сказал наследник.

Его глаза закрылись, и он рухнул на пол. Крик бросился вперед и поймал его голову, не дав ей удариться об пол. Я схватила его за пальто и опустила на пол. Бэзил побежал за целителем.

– Нет, не надо. Я в порядке, – наследник моргнул. Неожиданно он побледнел и с замученным видом посмотрел на меня. – Ты уточнила, что он должен взять столько крови, чтобы я не умер?

Я кивнула.

– В следующий раз убедись, что после этого я не потеряю сознание, – сказал он со стоном. – Нужно было тебе работать с Ханой.

– Прости, Алистер, – я помогла ему сесть. Он не отпустил мое запястье. – Нужно было тщательнее продумать формулировку.

Он уставился на меня, широко раскрыв глаза за сбившимися очками, и облизнул губы.

– Все в порядке, Лорена. Если ты поможешь мне встать, я прощу тебя.

Карлоу прочистила горло. Мы все замерли и посмотрели на нее.

– Сидите. У меня плохие новости, – сказала Карлоу. От волнения она искусала губы до крови. – Я проверила свои расчеты пять раз, но ошибки нет. Дверь либо откроется через пять месяцев, когда мы не сможем принести в жертву достаточное количество смертных, либо мы будем вынуждены приносить в жертву десятую часть населения Цинлиры в месяц.

Я уронила наследника.

– Что?

Он застонал.

– По крайней мере, только десятую часть.

– Это шестьсот тысяч человек. Почти все население Устья, – сказала я. – Мы не можем пожертвовать более чем полумиллионом человек, чтобы выиграть время для решения проблемы.

– Так мы не сможем выиграть много времени. Двенадцать лет назад число жертвоприношений начало расти в геометрической прогрессии. Через пять месяцев рост будет непредсказуем. Я знаю точно только то, что он не остановится, – сказала Карлоу, снимая защитные очки и водружая их на макушку. На ее коже остались красные отметины в местах, где они касались кожи. – Я пять раз перепроверяла расчеты, и каждый раз результат был один и тот же. Я еще не сказала ее превосходительству.

– Если, как говорит Карлоу, рост экспоненциальный, нам очень повезет, если у нас будет месяц. – Наследник твердой рукой поправил очки. – Не говори пока моей матери. Это хорошо. Это рычаг, который мы можем использовать для оправдания наших исследований.

В эту десятую часть населения Цинлиры не будут включены пэры и семьи советников. Цинлира так долго шла к краю обрыва. А теперь мы беззаботно бежали прямо к нему, подгоняемые судом и советом. Они столкнут нас с этого обрыва, пожертвуют сотнями тысяч жизней, чтобы выиграть немного времени. Далеко идущие решения были ненужным нагнетанием страха. Но мы уже опоздали. Они пойдут по легкому пути и постараются как можно дольше оставаться у власти.

И если бы они могли выбирать, кем можно пожертвовать, они бы принесли шестьсот тысяч жертв, не задумываясь.

В комнате повисла тишина. Все отчаянно нуждались в том, чтобы кто-то заполнил ее и попытался нас успокоить. Я коснулась плеча Бэзила, и благоосененный вздрогнул. Крик фыркнул.

– Если мы не можем спасти всю Цинлиру, тогда мы спасем тех, кого сможем, – сказал наследник. – Мы найдем способ закрыть или переделать Дверь.

Пэры и советники могли бы сделать это много лет назад, еще до того, как до этого дошло.

– Может быть, нам стоит попробовать съесть ее, как мы ели Грешных, – сказала я.

Крик повернулся так быстро, что у него хрустнула шея.

– Это единственная хорошая идея, которая когда-либо приходила в голову кому-либо из вас.

– Да пожалуйста, – сказала Карлоу, отшвырнув блокнот. – Только подожди, пока до ее открытия останется совсем чуть-чуть, чтобы конец света случился не по нашей вине.

– Тогда нельзя терять время, – наследник с трудом поднялся на ноги и схватился за стол, чтобы не упасть. Он отмахнулся от моей помощи. – Лорена, пойдем со мной.

Он кивнул на дверь, и я последовала за ним. Карлоу прислонилась к спине Крика, ее руки безвольно повисли. Бэзил тяжело опустился на оставленный наследником стул.

– Где они? – спросила Карлоу. – Небо бесконечно, но земля – нет. Здесь нет места всем Грешным, которых сдерживает Дверь. Пространство нельзя создать или уничтожить, так где же они?

– Если бы у тебя было все время в мире и все когда-либо написанные книги, ни одно знание не было бы от тебя в безопасности, – пробормотал Крик. – Ты хорошо поработала.

Я вышла на улицу вслед за Алистером, прежде чем смогла услышать что-либо еще. Я попыталась спросить его, куда мы идем, но он поднял руку. Его шаги все еще были нетвердыми, а походка шатающейся. Он повел меня в глубь королевских владений, к зданию, которое я даже никогда не видела. Внушительный камень, высеченный прямо в склоне горы, уступил место мраморным полам и покрытым гобеленами стенам. Один раз он споткнулся, и я обхватила его одной рукой. Он тяжело прислонился ко мне.

Правление Расколотого суверена скоро закончится, но, чтобы это случилось, нужно, чтобы наследник доверял мне.

Когда мы дошли до лестницы в центре дворца, юноша потратил полчаса, заключая контракт со своим грехотворцем, чтобы открыть пять идущих подряд дверей. Их так же нужно было отпереть настоящими ключами. За этими дверьми была единственная спиральная лестница, ведущая в глубь горы. Мы спустились глубоко в ее недра, по каменным стенам сочилась вода. По коридорам эхом разносились отдаленные крики.

– Жертвы, – сказал наследник. – Постарайся не обращать на них внимания.

Так вот где окажется Уилл.

Мы остановились через час после того, как вышли из лаборатории. Близкий прилив воды с грохотом ударил мне по ногам, в воздухе повисла тяжелая сырость. Соль и сера окрашивали пространство, и белая, как кость, пыль, прилипшая к мокрым стенам, по которым стекали капли. Тропинка обрывалась, и наследник предложил мне руку, когда мы спустились в систему пещер, освещенную бледно-зеленым светом люминесцентной паутины. Мои творцы корчились во мне. Мох цвета старых зубов устилал наш путь.

А в конце, за волочащимися следами и пятнами, оставшимися после жертвоприношений, посреди небольшой песчаной отмели, окруженной покрытыми солью стоками речной воды, надо мной нависала, как и в тот день более десяти лет назад, дверь в комнату моей больной матери. Она прожила всего три дня, но я все равно узнала бы эту дверь из тысячи.

– Что это? – прошептала я.

– Дверь, – сказал он. – Каждый видит ее по-своему.

Это была кривая дверь, вделанная в косяк. Полотно было старым, его повело от влаги, снизу оно была сильно проедено жуками, а в середине, из-за неровных планок, зияла дыра. Сквозь щели пробивался яркий белый свет. В Болотах такого яркого света не было никогда.