Уилл побледнел, а Джулиан втянул в себя воздух.

– Ты встречалась с ней? – прошептал он.

– Вспомните, может ли она посчитать что-то изменой? – спросила я их обоих, отчаянно пытаясь забыть, как она подставила дуло пистолета к моему животу. – Ты увеличил объемы производства винтовок, но едва ли это новость. Винтовки нынешней модели часто ломаются, а налеты на Лощину совершаются все чаще. Это мы можем оправдать.

– Даже если бы это и было нарушением закона, то не таким уж и беспрецедентным, – сказал Джулиан. – Он играет по правилам. В этом двор не может его обвинить. Несправедливо судить его за то, что он не нарушал закон.

Я сжала руки так сильно, что, ногти впились в ладони. Законы – это не правосудие.

– Мне все равно, что вы пошли против своей совести. Но вы должны доказать, что это законно, – сказала я. Мне было не все равно, и я надеялась, что Джулиан еще не простил законные, но аморальные вещи.

– Это хорошая ложь. В тебе есть стержень Устья и здравый смысл, чтобы иметь дело с людьми, даже если ты их ненавидишь, – Уилл сказал это так тихо, что я была уверена, что Джулиан его не услышал. – Двуосененная и умная. Опасное сочетание.

Я вздрогнула. Дверь в комнаты открылась. На пороге стоял Мак, в руках у него был поднос с маленькими лимонными пирожными. Арбалета при нем уже не было. Его волосы были собраны на макушке – он всегда убирал их, когда работал.

– Мак! – Уилл вскочил на ноги. – Хорошо. Мы как раз почти все обсудили, но ты можешь помочь мне закончить перечисление всех налетов на Лощину за последний год. Нам нужно обосновать, зачем Лощине нужно оружие.

Уилл что-то скрывал, и я должна была выяснить, что именно, пока из-за него мы все не погибли.

Я встала.

– Мне пора идти. Сегодня у меня еще есть дела. Как вы пообщались с Бэзилом?

– Я не знаю, как это случилось, – сказал Мак. – Он попросил показать арбалет, и мы разобрали его, ну, понимаешь, чтобы посмотреть колесцовый замок, а потом передо мной оказалась чашка чая и я рассказал ему, какой чай люблю больше всего. А потом – появился торт, и он вспомнил, что ему нужно на рынок, поэтому я сказал, что разберусь с арбалетом.

– Бэзил такой, – я схватила одно из пирожных. – Они такие болтливые, что без труда могут разговорить кого угодно. Они даже Карлоу нравятся.

По крайней мере, над Бэзилом она не издевалась – а ведь она издевалась над всеми, кто не был членом королевской семьи.

Джулиан схватил меня за руку.

– Лора, я хочу, чтобы ты как можно скорее уехала отсюда.

– Я не могу разорвать контракт, – сказала я.

– Мы найдем способ, – сказал Джулиан. – Мы найдем благоосененного, который сможет это сделать. Это слишком опасная затея.

Я покачала головой. Джулиан никогда не поймет ту часть меня, которая хотела остаться и узнать то, что я запрещала себе узнавать. Мама всегда говорила, что мне лучше оставаться одной, но Бэзил, Крик и Карлоу были похожи на меня. Они понимали, каково это – жертвовать собой ради людей, которые никогда не сделают то же самое ради тебя. Даже наследник, несмотря на всю свою риторику, понимал ту темную часть меня, которая хотела большего.

Вот почему он не включил в контракт мое будущее. Я не смогу уехать. Только не сейчас, когда я знаю, каково это – жить и работать с другими осененными.

– Я не могу уехать, – медленно сказала я, – но со мной все будет хорошо.

Мак сглотнул и поцеловал меня в лоб.

– Уиллоуби, кажется, думает, что наследник хочет освободить Грешных. Будь осторожна. Этот парень опасен.

Как и все в этом проклятом городе.

– Не волнуйся, – сказала я, проведя руками по лицу. Устье меня в могилу сведет. – У меня есть план.

В тот вечер я перешла от простого уничтожения механизмов в маленьких деревянных лошадках Карлоу к их воссозданию в идеальном рабочем состоянии – хотя я не знала их устройства. Бэзил работал над собственными исследованиями. Они были как-то связаны с температурой плавления различных металлов по сравнению с красной грязью. Он подтащил свой табурет к моему столу, чтобы работать рядом со мной. Крик и Карлоу наблюдали за нами, склонив головы над блокнотом. В нем писала только Карлоу.

– Карлоу, Крик, – сказал наследник, подкатывая к ним лошадь. – Что скажете?

Карлоу и Крик, Крик и Карлоу. Их имена всегда звучали вместе. И когда их звали по отдельности, это казалось очень странно.

– А смысл ее оценивать, пока она не делает то, что должна? – спросила Карлоу.

Бэзил наклонился ко мне и прошептал:

– Дело не в тебе, а в ней. Она все еще грустит.

– Почему? – спросила я.

– До тебя у нас был еще одна благоосененная. Поппи. Поппи было двенадцать, и она любила Карлоу, как сестра, – Бэзил говорил быстро и очень-очень тихо. – Она умерла во сне два года назад. Думаю, часть Карлоу тогда умерла вместе с ней. Она любила ее.

Я сглотнула, вспоминая мрачные месяцы после смерти моей матери.

– С тех пор даже Крик стал вести себя лучше, – сказал Бэзил. – Он был другим человеком.

– Куда уж хуже?

Алистер поставил передо мной на стол миску с красной грязью, и Бэзил отодвинулся.

– Постарайся уничтожить ее так, чтобы она не появилась снова, – сказал он. – Даже одной гранулы будет достаточно.

– Нет, не будет, – громко сказала Карлоу, – но, полагаю, это уже что-то.

– Вы хотите от меня слишком многого, – пробормотала я.

«Представь, что Дверь вот-вот съест тебя, и ты должна ее уничтожить. Это все равно, что уничтожить пистолет и лошадь, но только тут нужно избавиться от творения Грешных. Какой жертвы хватит, чтобы это сделать?»

Меня охватил безумный, непреодолимый голод. Я почувствовала рвотные позывы, сердце ухнуло вниз, и я наклонилась вперед. Я вцепилась в стол, и наследник отдернул мои руки, пока я не сломала ногти. Он вложил мне в руки нож.

«Только гранулу. Одну гранулу. Не Дверь целиком».

Внутри меня что-то сжалось, и мой грехотворец зарычал. Я сосредоточилась на быстрых способах воссоздания смертных предметов. Мы состоим из небольших кусочков, которые никогда не перестают работать. Этому меня научил мой благотворец спустя несколько месяцев исследований. Так много трупов, так много знаний. Я представила, как гранулы раздваиваются и их центры начинают лопаться, разрываясь на части. Я представила, как их веретенообразное содержимое втягивает половину грешных частей в новую гранулу. Я представила, как проникаю внутрь и вырываю их внутренности.

«Возьми у наследника кровь и хорошее воспоминание о его матери и уничтожь то, что заставляет их восстанавливать себя, – взмолилась я. – А если этого не хватит, возьми еще крови. Но не убивай его. Если тебе понадобится больше крови, возьми ее у остальных. Никого не убивай».