От нахлынувшего напряжения костяшки пальцев на руках Анастасии резко побелели, и та не сводила своего взгляда с ошарашенного Кости и озадаченной Яны, что переводили взгляд с отца на мать.

— И что ты намерен делать, дорогой? — с легким волнением спросила Лидия, третья жена Владимира, искоса поглядывая на собственного сына, который изрядно нервничал.

— Он хочет принять его в род! — выпалила зло Анастасия, сдерживая себя из последних сил, чтобы не зарычать и пронзая мужа злобным взглядом. — Причем на правах наследника. Не вассала, как делают загулявшие дворяне, а именно наследника.

И после слов женщины напряжение возросло к своему пику за мгновения.

— И кто же он такой, отец, раз ты расщедрился на такой подарок? — вдруг отозвался старший сын Андрей, переглядываясь с другими братьями и сестрой.

— Вы о нём уже наслышаны, — усмехнулся князь, словно не замечая всей напряженной обстановки. — Новый столп империи, о котором все говорят. Это он.

И после сказанного, шок и неверие на лицах Осокиных лишь возросло, вот только не у всех.

— Столп?! Уникум?! — резко вспыхнул Костя, поднимаясь на ноги, а голос его изрядно дрожал, и парень то и дело смотрел в глаза своей матери. — И ты говоришь это только сейчас?!

— Я не приму этого! — вслед за родным братом отозвалась громко Яна. — Как вассала еще ладно, но никак не наследника. Он этого не достоин!

— Володя, я думаю, здесь никто его не примет и тут не поможет его статус уникума, — медленно и, подбирая каждое слово, заговорила Лидия. — Да, это усилит род, но как на нас будут смотреть другие? Это потеря авторитета и престижа. Это унизительно! Возможен лишь вассалитет и точка!

И по одобрительным кивкам жен и детей, со словами женщины были согласны все собравшиеся. Так или иначе, каждый, кто сидел за столом, отстаивал лишь свои собственные мотивы и интересы.

— А я говорила ему, что так и будет, — насмешливо сообщила Анастасия, с удовлетворённой и чуточку безумной улыбкой нарезая мясной стейк, даже не думая смотреть на мужа. — Он отребьем родился и отребьем умрёт. Видишь, здесь все со мной солидарны!

— Хватит! — рявкнул вдруг мужчина, испепеляя жен взглядом и выходя из-за стола. — Решение принято! Похоже, пока я занимался делами рода и работал, вы чего-то себе нафантазировали и забыли, кто здесь глава! Я не спрашиваю вашего разрешения, а лишь довожу до сведения! Точки здесь ставлю тоже я, — хмуро отрезал Осокин, испепеляя взглядом разъяренную Анастасию и Лидию, которая от недовольства поджала губы. — В ближайшие дни я отправлюсь в Москву на его огранку. Вот теперь на этом всё, точка!

Князь уже почти покинул зал, как его вдруг окликнул решительный голос младшего сына Константина:

— Отец, тогда позволишь мне отправиться с тобой? Я желаю взглянуть на него.

Пару секунд мужчина изучающе созерцал сына, а после утвердительно кивнул.

— Хорошо, отправимся вместе. Взять смогу еще двоих. Кто это будет, решите сами.

И под многозначительные взоры своей семьи Владимир покинул обеденный зал.

* * *

Граница первого и второго кольца. Москва.

Московская Плеяда.

Комната для подготовки неограненного.

— Сергей Петрович, а это правда, что за мной будут наблюдать? — спросил я стоящего у дальней стены жандарма, параллельно с этим втискивая свою реанорскую задницу в универсальный костюм, что был специально выдан местными мастерами для моей огранки.

Да и по слухам магическая огранка частично будет отличаться от воинской. По крайней мере, её первый этап.

Изнутри сама Плеяда ничем не отличались от царицынской. Единственное, за что хватались собственные чувства, так это магические потоки силы, что были разлиты по всему зданию, подобно невидимым ручьям воды.

— Привыкай, Лазарев, — скупо усмехнулся капитан.

Крыло херувима мне в зад! Вот же дрянь!

— И много их будет?

— Достаточно, — кивнул мой собеседник. — Ты отныне столп империи и важная персона. Один из камней фундамента государства при надвигающихся войнах и катастрофах. Сам должен понимать, что Романовы встречают не всех одарённых приехавших на огранку. Да и в пятне ты знатно накуролесил. Теперь к тебе будут присматриваться многие аристократы и дворяне из высших эшелонов. Причем не только из нашей империи.

— О чем вы? — подозрительно нахмурился я, но мужик не удосужился ответить, потому как в следующий миг двери отворились и в комнату для подготовки прошествовали два мастера.

— Захар Александрович, прошу вас, — деловито отозвался один из них со всем уважением, указывая на огромный зал за спиной, пока другой, что-то рассматривал на планшетном компьютере. — Пора начинать.

— Иди, Лазарев, — махнул рукой Решетников со слабой усмешкой. — Дам тебе лишь один совет — покажи, что можешь и умеешь. Поверь, так будет лучше для всех. И в первую очередь для тебя. Ведь там, — жандарм мимолетно указал куда-то наверх, где по идее должны восседать наблюдатели. — Тоже имеются столпы, и говорю я сейчас не о цесаревиче Ростиславе.

Полог тишины накрыл Викторию мгновенно, стоило ей приблизиться к Марине и Ростиславу. Сразу же парень обходительно подхватил сестру под руку и, оказавшись между двумя девушками, медленно зашагал по лестнице в комнату для наблюдателей.

— Что скажешь? — коротко осведомился Романов, не глядя на сестру.

— Марина, ты первая, — тихо высказалась Вика.

— Я не так искусна в эмпатии, как Виктория Владимировна, но ничего странного я не заметила в нём, — после пары секунд размышлений вынесла вердикт Голицына.

— Вот и я не заметила, — с тенью сомнения заговорила Романова. — Что и странно.

— Ты одна из самых могущественных эмпатов и менталистов в роду. Неужели ничего? — едко заметил её брат с явной насмешкой.

— Ростислав, ты думаешь, я просто так тянула столько времени, расхваливая его? — остро заметила Вика. — Чем дольше я веду беседу, чем теснее тактильный контакт и чем ближе я нахожусь к человеку, тем лучше я могу его прочитать, — но уже в следующий миг её вновь одолели сомнения. — Во время нашей беседы он не солгал, даже не оговорился, ни разу.

— Так ведь это хорошо! Раз он был с нами полностью честен и откровенен, — усмехнулся цесаревич.

— Не будь дураком! Тебе это совсем не идет! Или пятно вместе с личем вытрясли из тебя все мозги? — нахмурилась невольно его сестра, а мужчина поджал губы и скривился от этого упоминания. — Я ни разу не встречала таких людей. Ни разу! Он говорил всё начистоту, без тени сомнения и лжи. Даже не утаивал ничего. Абсолютно. А вёл себя, будто каждый день вертеться в кругу дворян. Ни одного намёка на нервозность, он походил на кусок холодной стали. А чист, словно… дитя. Для меня был лишь один непонятный момент.