Погода сегодня улучшилась, немного потеплело, и снегпревратился в хлябь под ногами. Ночью, конечно, подморозит, и Олимпия предупредилаЧарли, чтобы шагал осторожнее и помнил о том, что случилось с Фридой. Сын сулыбкой посмотрел на мать, крепко обнял ее и был таков. Его мать обращается сним так, словно ему все еще пять лет.

Весь вечер Олимпия хлопотала на кухне, наведывалась к Фриде,укладывала спать Макса, потом, приняв ванну, наконец села на кровать иобратилась к мужу:

– Гарри, Чарли ничего не говорил тебе, когда вы сиделивдвоем на кухне?

– О чем?

– Ну о чем-то вы же с ним разговаривали?!

– Ну конечно, говорили. Он сказал, что опять увлексяхоккеем. Знаешь, по-моему, он успокоился относительно своего будущего. На Деньблагодарения он приезжал какой-то напряженный, но теперь он спокоен и уверен всебе.

– Не знаю, мне так не показалось, я чувствую, егочто-то гложет, – задумчиво проговорила Олимпия. Материнское сердце необманешь!

– Он что-нибудь тебе сказал? Что тебя насторожило?

– Нет. Сказал, все в порядке. Он торопился на встречу сдрузьями, обещал завтра побыть дома. Но, уверяю тебя, с парнем что-топроисходит.

– Перестань искать повод для беспокойства! –сказал Гарри. – Если его что-то тревожит, он тебе непременно скажет. Чарлиот тебя никогда ничего не скрывал, вспомни!

Это было правдой. Чарли мог быть сдержанным и даже скрытным,но от матери у него секретов не было. Они всегда были очень близки.

– Может, ты и прав, – неуверенно согласиласьОлимпия. – Ну ладно, давай спать, – сказала она и погасила свет.

На следующий день она поделилась своими опасениями с Фридой.

– Странно, что ты об этом говоришь, – отозваласьсвекровь. – Не могу тебе объяснить, но у меня вчера, когда мы пили чай,сложилось точно такое же впечатление. Мальчик или расстроен, или встревожен. Онсловно погружен в себя. Может, его будущее трудоустройство беспокоит? –предположила Фрида. – Он же у нас такой ответственный!

– Он еще весной приезжал какой-то встревоженный. Намсказал, что все дело в самоубийстве его друга. Он тогда очень переживал. Онтогда даже прошел курс психотерапии. А может, дело в чем-то другом? Гарри,например, считает, что я все придумываю.

– Мужчины таких вещей никогда не замечают, –покачала головой Фрида. – Может быть, и тревожиться нечего. Может, Чарлидумает о том, кем стать после защиты диплома. Для большинства молодых этотрудное время. Вот примет решение – Калифорния ли, работа ли в Нью-Йорке,богословский факультет или Оксфорд – и успокоится. Все варианты по-своемухороши, но, пока он не выбрал, так и будет на нервах.

– Наверное, ты права. Помню, что творилось со мной,когда я заканчивала колледж. И родных, чтобы поддержать, посоветоваться, –никого! Я просто была в панике. Потом вышла замуж за Чонси и вообразила, чтотеперь сама себе хозяйка. Оказалось все совсем не так.

– Да, замуж ты выскочила слишком рано, –нахмурилась Фрида. Сама она тоже обзавелась семьей, когда была совсеммолоденькой девушкой. Но тогда все было по-другому, они с отцом Гарри пережиливойну и ужасы концлагерей, а в такие времена люди быстро взрослеют.

– Зато дети уже взрослые, – философски заметилаОлимпия, и Фрида улыбнулась в ответ.

– Это точно, и какие дети! Чарли чудесный мальчик, адевочки какие красавицы! Повезло тебе с детьми. – Фрида посмотрела наневестку с выражением решимости на лице. – Между прочим, Олимпия, имей ввиду, – на бал я все равно поеду. Я такого события ни за что в жизни непропущу! – Олимпия недоуменно взглянула на свекровь. Она не собираласьотговаривать Фриду, и ей был непонятен вызов, прозвучавший в словахсвекрови. – Значит, ты ничего не знаешь?! Гарри, я вижу, с тобой непосоветовался… Ну так вот – мой сыночек сказал, что я останусь с ним дома. Ещечего! Я на него так зла, что не хочет идти! Ну, да это его личное дело. Хочетвыставить себя упрямым ослом – пускай! А я все равно поеду! Я ему так изаявила! – Глаза Фриды горели решимостью.

Олимпия с улыбкой посмотрела на свекровь.

– А я решила, что ты можешь передумать. Теперь вижу, яошиблась.

– Конечно, ошиблась! – Вид у Фриды был довольнокомичный: решительный взгляд и беспомощная поза – свекровь сидела, обложеннаяподушками, положив загипсованную ногу на стул.

– Давай я узнаю насчет проката инвалиднойколяски? – предложила Олимпия. – Чарли завтра бы и привез.

– Конечно, вид у меня в инвалидной коляске будет тотеще! – рассмеялась Фрида. – Терпеть не могу выглядеть старойразвалиной! Но, видно, придется смириться. Если получится, я согласна. А нет –буду на костылях ковылять. Во всяком случае, я уж точно буду выглядеть оченьоригинально на этом балу, обращу на себя всеобщее внимание! Твои дочери мне ещепозавидуют!

– Ты – чудо, Фрида! – восхитилась Олимпия. –Таких бабушек еще поискать!

– Я согласна появиться там даже на носилках, пусть менясанитары тащат. И вообще, должна же я покрасоваться в новом платье! Зря, чтоли, мы с тобой мучились? Я никогда в жизни не была на первом балу и пропуститьего не могу.

В глазах Фриды блеснули слезы. Для нее это был не простобал, на котором впервые выйдут в свет ее внучки. В ее глазах он олицетворялобщественное признание, которого у нее никогда не было. А вот испытаний ейдосталось сполна: она знавала годы нищеты, тяжкого труда в швейных мастерских –и все ради того, чтобы дать образование сыну. И теперь, хоть раз в жизни, ейхотелось и себя почувствовать в роли уважаемой женщины, даже если ее сын неодобрит этой затеи.

И еще Фриде не хотелось пропускать первого бала внучек.Олимпия это прекрасно понимала и поклялась, что не лишит свекровь такогоудовольствия. Пусть и ее мечта осуществится! Для Фриды это тоже событиеогромного значения. Гарри даже представить себе не может, как это для нееважно.

– Мы все устроим, Фрида, обещаю тебе!

Оставалось решить один вопрос: кто станет катить инвалиднуюколяску. В субботу Олимпии уже в пять часов надо быть в отеле, помогатьдевочкам одеваться. Чарли тоже должен быть с ними на репетиции. Выходит, кромеГарри, везти Фриду в отель просто некому, а тот наверняка откажется наотрез.Олимпия уже подумала, не попросить ли заехать за ней Маргарет с мужем. Она бытогда заказала им всем лимузин. Да, ничего другого, пожалуй, и не остается.

Вечером, после ужина, Олимпия осторожно еще раз спросиламужа про бал и напомнила, что теперь, когда мама на костылях, организовать еетранспортировку к месту торжества будет намного сложнее, ей нужен помощник.Олимпия все-таки питала робкую надежду, что он согласится помочь, не ожидая еенастойчивых уговоров.

– Я маме уже сказал, нечего ей туда ехать! –раздраженно ответил Гарри.