– Эви! – воскликнул он, обернувшись.

Я чуть не ахнула от изумления. На меня будто бы смотрело мое же собственное отражение: в глазах – паника, на лбу выступили капли пота, улыбка натянутая и нервная.

– Я уж думал, ты не придешь, – заметил он с деланой веселостью, хотя во взгляде у него не было ни искры веселья.

Мне вдруг стало ужасно стыдно за свое опоздание.

– Прости, пожалуйста! – воскликнула я. Чувство вины во мне вдруг расцвело пышным цветом. – Я… м-м-м… немного задержалась! Но мы ведь еще успеваем, да?

Натянутая улыбка Оли стала чуть теплее:

– Да, мы пропустили рекламу, только и всего. Но уже не успеваем купить попкорн и всякое такое.

– Какой кошмар!

– Как же я рад, что ты пришла, Эви! – воскликнул он и в приливе храбрости взял меня за руку. Это было так приятно, что я застыла, глядя на наши переплетенные пальцы.

– Эви…

– Что? – спросила я, не сводя глаз с наших рук.

– Эви! – уже громче повторил Оли.

Я подняла растерянный взгляд. Внутри вновь всколыхнулась мощная волна недавних эмоций. Во взгляде Оли опять читался страх, и во мне снова пробудилась паника.

– Что случилось?!

Он шумно сглотнул, отдернул от меня руку и почесал затылок.

– Я… м-м-м… должен тебе кое в чем признаться.

Стоило самым страшным сценариям начать разворачиваться у меня в голове, как нас прервали…

– Здравствуй! Ты, должно быть, Эвелин! – произнес незнакомый голос у меня за спиной.

Это еще что такое?!

– Оли, детка, а она и впрямь прелесть, как ты и рассказывал!

Я обернулась на голоса и увидела двух старомодно одетых взрослых. Передо мной стояла пожилая парочка в застиранных, покрытых катышками кардиганах. Они ослепительно улыбались мне, точно продавцу сладостей.

– Эви… – дрожащим голосом начал Оли. – Это мои родители.

РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?! РОДИТЕЛИ?!

Они протянули мне руки, и я – все еще в шоке – стала их пожимать со словами: «Приятно познакомиться».

– Нам тоже очень приятно, Эви! – сказала мама (МАМА!) Оли. – Ну что, пойдем в зал? А то начало пропустим!

Мы дружно направились к двери и отдали билетики контролеру, точно это было самое обыденное действо, какое только можно себе вообразить. Родители (РОДИТЕЛИ!) Оли вошли в зал первыми и растворились в темноте, а их негромкие голоса тут же потонули в шуме последнего трейлера.

Оли снова взял меня за руку, но это было уже совсем не то. Он склонился ко мне и шепнул:

– Не переживай, сидеть мы будем отдельно.

И нас тоже поглотил мрак.

Оли не солгал: его родители (РОДИТЕЛИ!) и впрямь устроились поодаль от нас. Нас разделяло ряда три, если не больше. Перед самым началом фильма мама Оли обернулась к нам, энергично замахала и крикнула: «Ку-ку!» Оли уставился на огромный экран, потирая ладони, точно леди Макбет, и не давая ровным счетом никаких ответов на мои вопросы:

а) что его родители тут забыли?

б) почему он не предупредил меня?

Ну и, конечно,

в) ЧТО ЕГО РОДИТЕЛИ ТУТ ЗАБЫЛИ?!

В этом-то вся суть тревожного расстройства. Ты переживаешь абсолютно из-за всего, выдумываешь всевозможные жуткие и диковинные ситуации, которые тебя не на шутку пугают, надеясь, что этот твой страх поможет взять под контроль происходящее… вот только мир остается тебе неподвластным. И все твои выдумки не идут ни в какое сравнение с жуткой и диковинной реальностью и тем, что она для тебя готовит.

За всю долгую историю дурных мыслей в моей голове мне ни разу не приходила на ум вот такая.

Уже на четвертой минуте фильма началась мясорубка. Прямо в камеру летели кишки, кровь ручьями текла по лицам героев, пока они вели умные, но в целом бессмысленные (на мой киноманский взгляд) диалоги. Я поерзала на сиденье и попробовала сосредоточиться на фильме, но это оказалось трудно. Фанатом Тарантино я не была, к тому же меня отвлекали мысли о том, что творится с Оли. Я украдкой покосилась на него в темноте. Он сидел, наклонившись вперед. Я перевела взгляд на его родителей. Мама уже спрятала лицо в покрытый катышками кардиган супруга. А я погрузилась в размышления.

Причины, по которым родители Оли могли оказаться в кино

а) Им тоже хотелось посмотреть этот фильм… но почему тогда мама Оли уткнулась в кардиган мужа?

б) Они слишком уж пекутся о сыне… но почему тогда он меня об этом не предупредил?

в) У него аллергия на пчел, поэтому они всюду его сопровождают на случай, если вдруг придется колоть ему адреналин прямо в сердце!.. Но как тогда он ходит в колледж один?

И тут меня осенило… Над головой точно вспыхнула яркая лампочка, как часто бывает в мультиках. Возможно, у Оли тоже тревожное расстройство!

Я снова покосилась на него. Ноги Оли нервно дергались, колени подрагивали, точно желе, попавшее в барабан ветряной машины[21]. Симптом номер один. Он постукивал себя по коленям, как барабанщик, которому сказали, что все его родные умрут, если он хоть на секунду прекратит барабанить. Симптом номер два. Он без конца ерзал на сиденье, то и дело меняя положение, словно кто-то засыпал ему в джинсы целую цистерну чесоточного порошка[22]. Симптом номер три.

Я окинула себя взглядом. Ноги у меня тряслись. Руки барабанили по коленям. А на месте я ерзала даже чаще, чем режиссер обезглавливал персонажей. Все сходится.

Фильм оказался совсем не в моем вкусе, но мне не хотелось, чтобы он заканчивался. Мысленно я умоляла его длиться до бесконечности, чтобы в зале так и не зажегся свет, а мне не пришлось объясняться с Оли. Ну как, как, как с ним поговорить? Что мне делать? Я не могла даже написать девчонкам – свет от экрана телефона тут же вызвал бы всеобщую ненависть. Да и потом, девчонки все равно ничего не поймут. Что, если они начнут его высмеивать и дразнить чудилой? Может, тогда и надо мной станут смеяться, если однажды я не справлюсь с собой и «выйду из берегов»? Будут ли и меня дразнить чудилой?