Она, тяжело дыша, привалилась к стене между гостиной икухней. Стив ожидал, что сейчас колени у нее подогнутся, но этого не случилось.Наоборот, женщина сжала левое запястье правой рукой и осторожно поднялапрактически оторванную руку. Стив уже хотел сказать ей, чтобы она не дурила, ане то рука отвалится, как ножка переваренной курицы.

А Гэри затанцевал уже перед ним. Его бледное лицо пошлокрасными пятнами.

— Помоги ей! — кричал Гэри. — Помоги моей жене! Она истечеткровью!

— Я не знаю… — начал Стив.

Схватив его за грудки, Гэри наклонился к Стиву. Глаза егоблестели от страха и выпитого джина.

— Ты с ними? Ты один из них?

— Я не…

— Ты заодно с теми, кто стрелял? Говори правду!

Внезапно Стива охватила ярость (в принципе он чрезвычайноредко выходил из себя). Резким движением он оторвал руки мужчины от своейлюбимой футболки. Гэри отступил на шаг, его глаза сначала раскрылись, потомпревратились в щелочки.

— Ладно, — процедил он. — Ладно. Ты сам на это напросился.Ты на это напросился, так что получишь сполна. — И он рванулся вперед.

Синтия встала между ними, коротко глянула на Стива,убедилась, что тот не рвется в бой, и повернулась к Гэри:

— У тебя что, крыша поехала? Гэри усмехнулся:

— Он тут не живет, так?

— Господи, да я тоже тут не живу. Я из Бейкерсфилда, штатКалифорния. Значит, я тоже одна из них?

— Гэри! — Это было похоже на лай собачонки, котораядолго-долго бежала одна по пыльной пустынной дороге и наконец почувствовала,что пора гавкнуть. — Перестань дурью маяться и помоги мне! Моя рука… — Женщинапродолжала держать руку перед собой, и Стиву вспомнилась (он не хотел думать обэтом, но получилось само собой) мясная лавка в Ньютоне. Мужчина в белойрубашке, белом колпаке и фартуке, перепачканном кровью, протягивал его материкусок отрубленного мяса: “Зажарите этот кусок, миссис Эмес, и ваша семья большесмотреть не захочет на курицу. Это я вам гарантирую”.

— Гэри!

Тощий мужчина, от которого пахло джином, шагнул к своейжене, но потом повернулся к Стиву и Синтии. Воинственность уступила местобеспомощности.

— Я не знаю, что с ней делать.

— Гэри, ты безмозглая тварь. — Голос женщины слабел с каждымсловом. — Тупоголовый баран. — Она побледнела еще больше. Стала белее белого.Под глазами обозначились темные мешки, а левая кроссовка из белой превратиласьв темно-красную.

Она умрет, если ей сейчас не помогут, подумал Стив. Норечь-то могла идти только о профессиональной помощи. О парнях в зеленыххалатах, хирургах, которые знают, как вогнать больной десять кубиковоживляющего эликсира. Но в данный момент парни эти отсутствовали, и вероятностьих появления в ближайшее время равнялась нулю. Сирен Стив не слышал, толькогрохот медленно уходящей к востоку грозы.

На стене висела фотография маленькой коричневой собачонки сумными глазами. Под снимком Стив прочитал: “Дэйзи, девять лет. Может считать.Обладает способностью складывать простые числа”. Слева от Дэйзи, из-подзапачканного кровью тощей женщины стекла, на Стива смотрела улыбающаяся вкамеру колли. Ниже он прочитал: “Шарлотта, девять лет. Может различатьфотографии и откладывать те, на которых изображены люди, находящиеся рядом сней”.

За Шарлоттой следовал попугай с дымящейся сигаретой в клюве.

— Ничего этого нет. — Голос Стива звучал обыденно, правда, внем все же можно было различить веселые нотки. Он и сам не понимал, к комуобращается, к Синтии или к себе. — Видимо, я нахожусь в больнице. Влетел ваварию на трассе. Именно так я расцениваю то, что со мной случилось. Просто“Алиса в стране чудес”, только в варианте “Наин инч нейлз” [32].

Синтия уже открыла рот, чтобы ответить, но тут появилсястаричок, должно быть, тот самый, который наблюдал, как Дэйзи, складывая два ишесть, получает восемь.

АБСОЛЮТНО НИКАКИХ ПРОБЛЕМ ДЛЯ ДЭЙЗИ.

Старичок нес черный саквояж. За ним следовал коп (То ли егозовут Колли, то ли это моя фантазия, навеянная фотографиями, подумал Стив),который на ходу вытягивал из брюк ремень. Сзади плелся Питер, муж убитойженщины, оставшейся лежать на лужайке.

— Помогите ей! — закричал Гэри, сразу забыв про Стива и своиподозрения. — Помогите ей, Док, она истекает кровью, словно недорезаннаясвинья!

— Ты же знаешь, что я не врач, ведь правда, Гэри? Если якого и лечил, то лишь лошадей и…

— Гэри, не смей называть меня свиньей. — прервала егоМэриэл. Говорила она еле слышно, но глаза ее, устремленные на мужа, мрачносверкали. Она попыталась выпрямиться, но не смогла, а, наоборот, сползла постене еще ниже. — Не смей.., так называть меня.

Старик-ветеринар повернулся к копу, голому по пояс и сремнем в руке. Этот коп напомнил Стиву вышибалу из одного ночного клуба, где онработал с группой “Биг хром хоулз”.

— Надо? — спросил голый по пояс коп, тоже бледный какполотно.

Биллингсли кивнул и поставил черный саквояж на большоекресло перед телевизором. Раскрыв саквояж, он принялся в нем рыться.

— И поспеши. Чем больше крови она потеряет, тем меньше у неешансов. — Ветеринар распрямился. В одной руке он держал моток нити для сшиванияран, во второй — хирургические ножницы. — Мне это тоже не в радость. Впоследний раз я видел в таком состоянии пони, которого приняли за оленя иотстрелили ему ногу. Закрепляй жгут как можно выше. Пряжку поверни к груди изатягивай изо всей силы.

— Где Мэри? — спросил Питер. — Где Мэри? Где Мэри? Где Мэри?— С каждым повтором голос у него все поднимался и поднимался, пока не дошел дофальцета. Внезапно он закрыл лицо руками, отвернулся от всех и уткнулся в стенумежду снимками Лабрадора по кличке Барон, знавшего буквы, из которыхскладывается его кличка, и козы Замарашки, которая умела извлекать какие-тозвуки из гармоники. Стив подумал, что покончил бы с собой, если б услышал, каккакая-нибудь коза наигрывает “Желтую розу Техаса” [33].