Вот как раз за этим. Чтобы ты рос и развивался, а не довольствовался тем малым, что смог бы сделать и пятилетний мальчишка. Что ж, я молюсь, чтобы в скором времени нашлась девушка, которая сделает из тебя мужчину!

– И Вам не болеть, – проворчал Роберт, надеясь, что положившая трубку тетушка его не услышала.

Он что, малыш, чтобы его воспитывали? Или пластилин, чтобы из него кого-то лепили? Нет! Он уже состоявшийся взрослый человек! Может, не гениальный и не талантливый, может, у него нет чувства стиля. Может, у него нет грандиозных планов на жизнь. Но все же он достаточно хороший человек. Вон у него сколько друзей и ни одного недоброжелателя! Ну, теперь, кроме Нейтана Эбигейл, ни одного.

Но не успел Берти убедить себя в том, что не всем быть выдающимися бизнесменами и оправдывать ожидания родственников, как ему позвонила миссис Макгрегор. Тетя Агата в основном кричала и обзывалась, так что Роберт не успевал и слова вставить в свое оправдание. Правда, ничего особо нового тетушка ему не сообщила, все эти обвинения он слышал в своей жизни уже не раз.

Он никак не ожидал, что из-за того, что Лиза (а не он) расторгнет помолвку, на него взъестся вся семья! Возможно, Харт был прав, предлагая рассказать родне о его ориентации. Все равно они его презирали. Разве могло стать еще хуже? Ну, если только они бы решили сбагрить его в больницу для душевнобольных. Или вдруг нашли бы ему мужа вместо жены…

Кстати, о мистере Харте. А точнее о Бенджамине. Роберту безумно нравилось называть куратора по имени. И это было единственным, что его радовало в данный промежуток жизни.

Между ним и Хартом сложилось некое подобие дружеских отношений, и Берти казалось, что ему одному дозволено быть так близко. Конечно, они не обнимались при встрече или прощании, как закадычные товарищи, да и вообще стиль их общения не сильно изменился с того дня, когда они перешли на "ты". Но никто в офисе, а больше знакомых Бенджамина Берти не знал, не называл Харта по имени.

Но их сближение и радовало, и расстраивало Роберта. С одной стороны, иметь возможность общаться с таким выдающимся человеком, как Харт, само по себе награда. А с другой стороны, глупое влюбленное сердце Берти ныло и требовало большего. Больше взглядов, больше прикосновений, больше времени вне работы. Больше, больше, больше…

Роберт не смог удержаться и стал искать информацию о Бенджамине в интернете. Но не нашел ничего, кроме одного профиля в соцсети, к тому же закрытого, и старой статьи про выдающегося школьника-шахматиста, которым был Харт почти двадцать лет назад. Добавляться в друзья Берти не решился, так как ему показалось, что это было сродни вторжению в личную жизнь. И, если Роберт сам пригласил Харта на встречу с отцом, то и Харт должен сам рассказать о своей семье и друзьях, о жизни вне работы, если он этого захочет.

А вот фотографию пятнадцатилетнего Бенджамина Берти сохранил себе, уж очень забавно тот выглядел: высокий, худощавый и немного нескладный, как и все подростки, но при этом с серьезным взрослым взглядом черных глаз.

Из-за того, что Роберта невозможно тянуло к Харту, с ним стали часто случаться неловкие ситуации. Три самые запоминающиеся из них Берти даже классифицировал по степени неловкости.

На третьем месте был случай с телефонным звонком.

Патрик, его друг из колледжа, тот самый, который не работал, и тот самый, который недавно тоже перебрался в столицу, обожал висеть на телефоне. И, как ему Роберт не объяснял, что он не может разговаривать в рабочее время, Патрик все равно звонил, оправдывая это какой-то срочностью. Срочно объясни, как мне пересесть на другую ветку в метро (как ты вообще смог позвонить из подземки?)! Срочно подскажи, где мне купить арбуз (и это осенью-то?)! Срочно приезжай и выгони голубя из моей квартиры (а закрывать окна перед уходом не пробовал?)!

В тот день Патрик позвонил сразу после обеда, когда в рабочем кабинете еще никого не было. Поэтому Берти решил, что ему будет проще выслушать словоохотливого друга, чем пытаться перенести разговор на вечер.

– Берти, приятель, как дела? – слишком бодрый голос Патрика порой раздражал больше, чем его очередные планы на очередную девушку.

– Хорошо. Я на работе, Пэт, так что сразу к делу. Что случилось? Опять встретил любовь всей своей жизни? – Форестер-младший не удержался от колкости, подошел к окну и оперся локтями на подоконник. С третьего этажа открывался прекрасный вид на не очень оживленную улочку.

– Нет, я встретил любовь всей твоей жизни!

– Что? Ты о чем? Ты о ком? – дернулся Берти и даже обернулся, словно мог увидеть через стены, двери и коридор, на месте ли его куратор или еще не вернулся с обеда. Неужели Патрик встретил Харта? И вообще, Патрик же ничего не знает о Харте, ни разу его не видел!

– Я сейчас в одном магазинчике, и тут консультант, очевидно, гей! Он твой типаж, Берти! – зашептал Патрик, не желая, чтобы его слышали проходящие рядом покупатели.

– Во-первых, у меня нет никакого типажа. Во-вторых, не любой гей подходит другому гею. Пэт, что за тупость!

– Да ладно тебе, приятель! Ты сейчас все равно свободен!

– Я на работе, говорил же…

– Я имел в виду твое сердце, глупый ты человек! Ты ни с кем не встречаешься, ни в кого не влюблен. Берти, друг, ты не молодеешь, знаешь? Тебе нужно ковать железо пока горячо. Искать и находить!

Патрик мог бы еще минут пять сыпать всевозможными метафорами, убеждая Роберта, что ему пора найти себе пару. За все время, что они знакомы, у самого Пэта сменилось столько девушек, что он уже перестал считать, хотя каждую из них он называл "той единственной". А вот Берти похвастаться такими успехами не мог, да и если честно, то ему вообще нечем было хвастать. Пару лет в колледже он был влюблен в одного парня, но ему не хватило смелости признаться, а потом тот выпустился и чувства сошли на нет. И на этом все.

Друзья спокойно приняли его ориентацию и все время пытались ему найти подходящего гея, чтобы Роберт, как и все нормальные молодые люди, почувствовал радость любви и отношений. Увы, ни разу это не имело успеха.

– Вообще-то, у тебя устаревшая информация, – смущенного признался Берти, перебивая монолог из пословиц и поговорок. Он не собирался рассказывать Пэту о Бенджамине, но поделиться своими чувствами хоть с кем-то, а особенно с проверенным другом, чтобы они так