исступленном состоянии, одурманенная свободой, которой никогда прежде не обладала. Мысль о моем перевоплощении кружила голову: я без конца поражалась мысли, что любая женщина могла бы переодеться в штаны, неузнанной уйти из дома и отправиться скитаться по свету.

Я обошла верфи, купаясь в лучах солнца, что отражались от водной глади, и наслаждаясь ветром, который раздувал паруса кораблей, заполнявших гавань. Нью-Бедфорд и близлежащий Фэйрхэйвен в семьдесят восьмом году разорили британцы: они подожгли дома, лавки и корабли, и даже спустя несколько лет моему взгляду предстали следы того разорения. Несмотря на свои раны и шрамы, городок был красив. Все в нем – и камни, и трава, и чайки – отдавало дань уважения реке и лежавшему вдали океану.

Я смотрела, как возвращались в гавань раскрасневшиеся от ветра и тяжелой работы рыбаки с полными рыбы сетями, и вспоминала дорогого Иеремию и его мечту бороздить моря. Мои собственные желания и голод подняли меня на ноги и погнали дальше, в сторону крытой соломой таверны, на двери которой был изображен ястреб со сложенными крыльями и злобным взглядом. Моряки и солдаты входили и выходили, но ни один даже не взглянул в мою сторону. С трудом сдержав улыбку, я вознесла Небесам хвалу и прибавила к ней слова, которые сочинила сама: «Господь сотворил меня рослой и плоской, и я не стану на это роптать».

В таверне царило оживление: обеденный зал был заполнен, от крепких запахов пота и похлебки в глазах защипало, а в животе заурчало. Я подошла к стойке, чтобы попросить хлеба и супа. Не поднимая глаз, я сжимала в руках сумку и про себя пересчитывала лежавшие в ней монеты.

Две женщины, пышные груди которых едва не вываливались из низких квадратных вырезов платьев, подкрались ко мне и встали по обеим сторонам. Я упрямо не поднимала взгляда. В Мидлборо мой обман раскрыла миссис Спроут. Женщины внимательны и редко друг друга недооценивают. Когда я окажусь в армии, среди мужчин, они, взглянув на мой рост, плоскую грудь и узкие бедра, рассудят, что по всем этим признакам я не могу быть девушкой. Среди них мне ничего не грозит. Вокруг не будет женщин, и никто не сможет разгадать мою тайну. Но здесь надо мной все еще нависала опасность.

– Купи нам выпить, красавчик, и мы составим тебе компанию, – сказала одна из женщин.

Обе были пышнотелыми, напудренными и выглядели так, словно составляли компанию уже многим мужчинам. Я изумленно взглянула на них сверху вниз и огляделась, сомневаясь, действительно ли они говорили со мной. А потом прижала локти к бокам и скрестила руки на груди.

– Я не буду пить, – сказала я. – Мне только похлебку, пожалуйста.

Одна из женщин фыркнула, а другая вздохнула:

– Он думает, Долли, что мы тут похлебку разливаем.

– У меня ничего для вас н-нет, – пробормотала я, и они обе ухмыльнулись.

– Ты для нас слишком хорош, да? – сказала та, что помладше.

– Нет, мэм. Не слишком хорош. Просто я голоден.

– Оставь его, Лидия. Он еще совсем мальчишка, хоть и прехорошенький. – И женщина, которую звали Долли, потрепала меня по щеке.

Я застыла от страха, уверенная, что они вот-вот набросятся на меня, как миссис Спроут, и раскроют мой секрет посетителям переполненной таверны, но они лишь рассмеялись и отошли к морякам, которые напирали на стойку рядом со мной.

– Тебе комната нужна, парень? – спросил хозяин таверны.

Я помотала головой:

– Только поесть. Потом я отправлюсь в путь.

Он поставил передо мной плошку пахнувшего рыбой супа и положил два ломтя хлеба. Я съела все так быстро, что даже не успела почувствовать вкус. Когда я вытащила из кармана несколько монет, хозяин налил мне еще супу и добавил хлеба. Он грохнул на стойку пивную кружку и хотел наполнить ее, но я помотала головой и накрыла кружку ладонью:

– Нет, сэр, спасибо. Просто воды, пожалуйста.

Он пожал плечами и кивнул, но задержал взгляд на моей сумке и ружье, которое висело у меня за спиной.

– Ищешь работу, парень? – спросил он.

– Я хочу вступить в армию, – ответила я. – Тут у вас набирают солдат?

– Тебя не возьмут, – прорычал он. – У тебя еще молоко на губах не обсохло, а войне скоро конец. Но вон тот капитан, в углу, ищет юнгу.

Я обернулась и оглядела зал, пытаясь разобрать, кого он имеет в виду, хотя это предложение меня все равно не интересовало. Мужчина, сидевший в углу, склонил голову над стаканом, упираясь локтями в стол, но что-то в его лице, в форме лба показалось мне знакомым. Он поднял глаза, словно услышал, как о нем говорят, так что я резко отвернулась к стойке, избегая его ищущего взгляда, и поскорее расправилась с супом.

– Лучше уходи отсюда, парнишка. – Женщина по имени Долли вернулась. Она примостилась рядом со мной, но смотрела за стойку так, словно хотела поговорить с хозяином, а не со мной. – Ты не пьешь и на баб не смотришь. Это хорошо, – шепотом продолжала она, но я не могла понять, действительно ли она обращается ко мне. – Ты слишком юн и для женщин, и для войны. Но и это тебе не нужно. – И она мотнула головой, указывая в другой угол зала. – Самсон злой.

– Самсон? – ахнула я.

Она по-прежнему смотрела вперед, так что я не могла сказать, врет она или просто боится.

– Он не знает, на чьей стороне. Ему нельзя доверять. К тому же в открытом море убежать некуда. А если ты не вернешься обратно в порт, никто и не заметит.

– Его зовут Самсон? – спросила я, не веря, что правильно ее поняла.

Но она пропустила мой вопрос мимо ушей и быстро проговорила:

– Ступай в Беллингем. Премию там дают честно, а рекрутов собирается мало. Они тебя возьмут. Я знаю вербовщика, он хороший человек. Скажи ему, что тебя прислала Долли.

Я вынула из кармана еще одну монету. Лишних денег у меня не было, но я положила монету на стойку и пододвинула женщине. Она спрятала ее между грудей и отошла, не оглянувшись. А я решила поступить так, как она посоветовала.

Но не могла уйти, не узнав правду.

День был теплым, а я наконец наелась. Я отыскала лужок, где можно было сбросить с плеч сумку и отдохнуть, наблюдая за дверями ястребиной таверны и дожидаясь мужчину, которого звали Самсоном.

Ждать мне пришлось недолго. Он вышел наружу, шагая так, словно под ним раскачивалась корабельная палуба, – словно не успел привыкнуть к твердой земле, а может, перебрал с выпивкой.

Я окликнула его:

– Джонатан