Рождество с ними. А я ясно дала им понять, что еще не готова к этому.

Если бы она знала, что я в коттедже бабушки Молли, она бы с ума сошла.

Сара знает, что в это время года мне нужно пространство, так что не сильно давит, но если бы мне платили каждый раз, когда она пытается меня уговорить… Я бы уже была миллионершей. Как же я по ней скучаю.

Последнее сообщение от нее пришло сегодня, завуалированный допрос насчет моего состояния. Она знает, как мне нелегко.

Ты в порядке? Скучаем по тебе.

Я отвечаю:

Все хорошо.

И посылаю сделанное очень близко фото Джорджа с обмотанной вокруг ошейника мишурой. Я была очень аккуратна, чтобы никакой кусочек обстановки не попал в кадр: сестра за секунду узнала бы бабушкин дом.

Телевизор ушел в спящий режим, и единственные звуки в доме – тикающие над камином часы и приглушенный, глубокий голос Чарли, доносящийся с кухни. Наверное, разговаривает по телефону. Задача не из легких, учитывая, как избирательно ловит здесь связь.

Его голос становится ближе, когда он выходит в коридор: видимо, в поисках лучшего соединения.

– Да, теперь слышу, – и голос его гораздо веселей, чем тот, которым он разговаривал со мной. – Да, так лучше. И я рад тебя слышать. Так о чем ты спрашивала?

Одной рукой я тяну на себя одеяло, а второй шарю вокруг, пытаясь найти пульт от телевизора. Я не планировала так рано засыпать. Время едва за десять, и я теперь буду не спать полночи. И проголодалась вдобавок.

– Да, дом весь украшен, так что настроение праздничное, – говорит Чарли.

Серьезно? Дом, говорит, украшен?

Запах его ужина заполняет крошечное пространство коттеджа, смешиваясь с запахом зажженного камина. Надо бы затушить его, но пока я слишком заинтересована тем, с кем это разговаривает Чарли.

Я сажусь немного повыше, роняя на пол пульт, который только что нашла.

– На двери венок ручной работы, с гирляндами и золотой лентой, покрытый инеем, – говорит он. – Да, очень много гирлянд развешено. Вокруг перил и на фотографиях.

Ну серьезно?

– Конечно, пришлю фотки. А в коридоре свечи, пахнут корицей и имбирным пряником, тебе бы понравилось.

Я совсем ничего не понимаю.

– Здесь все очень празднично и мило, так что можешь не волноваться. У меня все хорошо.

Я сажусь ровно, надеясь, что Джордж не примется лаять и я смогу еще послушать разговор. С кем это он? И откуда взялся этот внезапный дух Рождества? Еще пару часов назад он был от украшений в ужасе, а теперь рассказывает о них с таким воодушевлением, словно ему пересадили душу влоггера, специализирующегося на интерьерах.

– Да, я выпил пару пинт до ужина и поговорил с Ребеккой, это было здорово. Она по тебе скучает, – продолжает он очень нехарактерным для себя, веселым голосом. – Тебе понравилась фотография елки в деревне? Да, я так и подумал. Оригинальные ясли.

Он замолкает. Я так усердно прислушиваюсь, что слышу собственный пульс.

– И я по тебе скучаю, Хелена, – мягко отвечает он.

А…

– Но я уже скоро вернусь.

Он так нежно говорит. Я совсем ничего про него не знаю, но странно слышать, как проникновенно он беседует с кем-то важным в его жизни.

– Надеюсь, ты не открыла подарки раньше времени. Я-то тебя знаю… Не трогай их пока…

Он замолкает, а потом вдруг заходится таким смехом, которого я от него еще не слышала. Хотя, конечно, наши разговоры были достаточно скупыми, и я, наверное, не слышала его смеха вообще.

– И я тебя люблю, – шепчет он. – Хорошего тебе дня и передавай девочкам привет.

Еще смех.

– Ладно, мне пора. Макса нужно выгулять, пока не очень поздно, а ты же знаешь, я в это время обычно уже сплю. Позвоню тебе завтра. Пока, дорогая.

Почему Чарли не со своей девушкой в это чудесное время года? Может, Хелена в другой стране и они не могут друг к другу прилететь? Или она медсестра и в Рождество работает? Или он изменяет… Или просто бежит от реальности, так же как и я.

Очевидно, ситуации у нас разные, но, может, между нами больше общего, чем мы думали изначально.

Я слышу, как он зовет Макса, и они отправляются наверх, давая мне возможность быстренько перекусить на кухне.

Я включаю свет, передвигаясь почти на цыпочках, не желая потревожить Чарли. Но когда комната заливается светом, первое, что я замечаю, – послание, оставленное на белой маркерной доске, прикрепленной к холодильнику. И оно не имеет никакого отношения ни к хлебу, ни к молоку или вообще какой-либо еде.

Прошу прощения за свое поведение. Я в последнее время немного Гринч. Украшения очень красивые, спасибо за старания. Простите, что вел себя по-скотски. Чарли.

Ого.

Я, если честно, немного озадачена. Все-таки сердце у него есть.

Взяв маркер, я стираю его сообщение и оставляю свое, чтобы он мог прочитать его утром.

Извинения приняты. Даже Гринча можно было понять,

отвечаю я.

Хорошего дня.

7 дней до рождества

Глава двенадцатая

Чарли

Я не собирался так долго спать, но даже Макс еще похрапывает, когда я наконец продираю глаза, так что, наверное, нам нужно было отлежаться.

Я мог бы свалить все на пиво и плотный ужин, которые не давали мне уснуть до одиннадцати. Или тот факт, что книга, которую я читал, исчезла с прикроватной тумбочки. Мне нравится читать перед сном, всегда нравилось, но вчера я зачем-то сидел в телефоне, отчего заснуть было еще сложнее.

Уверен, книга найдется. Спрошу Роуз, вдруг она видела, только надо бы с ней повежливей. Кажется, я вчера был слишком резок из-за украшений. Я, конечно, извинился, но, может, надо было сделать это лично?

Черт, чувствую себя отвратительно.

Чем больше я оценивал обстановку и понимал, сколько сил она приложила, тем виноватей я себя чувствовал за бестактность, но это оказалось для меня такой неожиданностью. Я был уверен, что она так же не хочет праздновать Рождество, как и я.

Я проверяю телефон, как всегда вижу кучу пропущенных от Хелены и падаю обратно на кровать.

Что-то у меня совсем не получается здесь отключиться, как я планировал.

Вчерашний разговор с Ребеккой совершенно выбил меня из колеи, а чувство вины за то, что я оставил Хелену одну на Рождество, вообще почти не покидает меня. Еще и эта странная жилищная ситуация с Роуз, которую я умудрился обидеть из-за такой ерунды, как пара гирлянд и свечей.

Что со мной