уезде справки с подписями местных жителей. В Двинске, у коменданта, нас допросили, выяснили кто мы, как оказались на хуторе. Направили в запасной полк. Обмундировали, и сюда. В 332 дивизию, в стрелковый батальон.

В самом деле, встреча произошла еще в августе. Когда с товарищем возвращались из госпиталя, на одном из хуторов встретили двух гражданских. Плохо одетых, один был в опорках, другой в резиновых тапочках, привязанных куском веревки. Назвались пленными, бежавшими из лагеря месяца за два до подхода наших войск.

Пленные пояснили, раньше убежать было невозможно — выдавали местные жители. Когда стала приближаться Красная Армия, положение несколько изменилось.

Местные жители, латыши, посоветовали напроситься в батраки к вдове бывшего офицера российской армии. Ночами работали на поле этой вдовы. Прятались в сарае, где оборудовали себе что-то напоминавшее землянку. Позже перебрались в дом, где им отвели комнатку.

Вернувшийся их плена связной командира роты — бывший радист. Родом из-под Ленинграда. Попросил меня:

— Товарищ лейтенант. Если нужны радисты, возьмите к себе на батарею. Я профессионал. Радиодело знаю.

Взять его на НП радистом, к сожалению, не удалось. Выслушав меня, командир дивизиона сказал:

— Не советую. Нельзя этого делать.

— Почему?

— С ротным ты, допустим, договоришься. А контрразведчики, естественно, намылят тебе шею. Ведь ты ничего не знаешь об этом солдате. Вся информация о нем только с его слов. А к работе на рации допускают не всякого. Одно дело быть стрелком в батальоне, другое — работать на рации, знать коды, выходить в эфир.

«Советские?! Почему в погонах?»

Несколько ранее еще одна встреча. С начхимом дивизиона Любомировым догоняем управление дивизиона. Перелесками, на конной повозке. Неожиданно со стороны небольшого лесочка, нам навстречу — группа людей. Останавливаемся, поджидаем. Радостные лица. Женщины бегут, придерживая в руках кринки с молоком. Бородатые старики, подростки.

Подбежали почти вплотную и остановились. Недоуменно смотрят:

— А что у вас на плечах? Что это — погоны? Теперь в недоумении мы:

— А что? Не видели нашей формы? Кто вы? Откуда?

— Мы из Белоруссии. Возвращаемся домой.

— Ну и хорошо.

— Так вы и вправду советские солдаты? Но почему в погонах?

— А разве не встречали наших? Ночью по большаку прошли и пехота и артиллерия.

— Нет. Ночью не видели никого. Мы ночевали в лесу. Ждали своих. И первых встретили вас. Попейте молочка. Чем бы угостили еще, да у нас своего только бульба да хлеб. Вот и все гостинцы.

Узнаем, что белорусская семья работала у латышей. Теперь торопится домой. Мы советуем не спешить:

— Раз работали, то с вами должны расплатиться. Не только картошкой. Там, на родных местах, ничего нет. Вероятно, сгорели или разрушены дома. Нет скотины.

Слушают. Как будто соглашаются.

— Нужно, чтобы хозяин, у которого трудились, рассчитался с вами сполна. Подождите. Установится власть, и вы вправе потребовать, чтобы с вами провели расчет, как полагается. Вы же не за одну похлебку вкалывали.

Были у нас, наших однополчан, еще подобные встречи. И обычно стремились убедить — не следует возвращаться домой пустыми. За работу должны выделить и хлеб, и скотину, и семена для посева.

С местным населением не все просто. После Краславы и Двинска хутора, небольшие деревни обычно пусты. Продвижение войск пережидают обычно где-нибудь в стороне, в лесу.

Когда возвращался из госпиталя, меня остановил, обратившись за помощью, пожилой латыш:

— Господин офицер. Скажите ребятам, чтобы не портили, не грязнили колодец.

— Какие ребята? Что там произошло?

Подзываю к себе молодых латышских парней. Оказывается, это призывники. Вещи сложили на повозке, двигаются в Двинск. Не скрывая возмущения, строго предупреждаю:

— Как же можно!? Неужели не совестно, пакостить своему же селянину?

Как будто поняли. Перехожу на спокойный тон. Отвечаю на вопросы. Увидев, что курят махорку, угощаю табаком.

Меня силится остановить один из новобранцев:

— Так же неправильно. Пусть они уплатят вам деньги. Или продайте табак мне. Напоследок говорю, что табачным довольствием в Армии обижены не будут.

Если солдат курящий, табаку выдадут по норме, его будет в достатке. Некурящий может взамен получать сахар.

Гораздо чаще двигались, не встречаясь с местным населением. Тем более, если бои шли в стороне от населенных пунктов, в лесах.

Потеряли дорогу, но выручили пехоту

Каким-то отдельным фрагментом запечатлелась в памяти встреча с танкистами, которые невольно помогли нам сбить немецкий заслон и двинуться вперед. Немцы окопались на высотке в лесу. Ее пытается атаковать наша пехота.

Продвинуться никак не удается. Сдерживает плотный пулеметный огонь. Артиллерией выкурить немецких пулеметчиков не удается. Снаряды задевали верхушки деревьев, рвались над головами и наших солдат, и противника. Но не попадали по пулеметным гнездам. Их достать не удается.

Подошли эрэсники — майор и сержант. Попросили заимообразно лопату, пилу. Быстренько соорудили окопчик. Готовят залп по высотке. Просят отвести наших солдат несколько назад — у “катюшных” снарядов большое рассеивание, можно задеть своих.

Катюшники еще не успели открыть огонь, как на лесной дороге, ведущей в сторону злополучной высотки, появляется колонна танков. Танки необычные — английские, американские — ленд-лизовские. Открывается люк головного, и офицер- танкист просит помочь сориентироваться:

— Где мы сейчас находимся? Куда ведет дорога?

Вместе с Кязимом Садыховым подходим к танкистам. Знакомимся. Помогаем сличить карту с местностью:

— Вот небольшая развилка; за ней высота, на которой засели немецкие пулеметчики. Вот дорога, на которой остановилась ваша танковая колонна.

Офицер из головной машины с удивлением переспрашивает:

— А где дорога на Яунземьи?

— Она идет параллельно этой. Примерно в километре отсюда.

— Как же получилось? Видимо на развилке приняли вправо, свернули раньше времени.

— Точно. Но это две разные дороги. Вам надо было двигаться по улучшенной грунтовой. На карте она изображена двойной линией. А вы свернули на лесную, тоненькую полоску.

В ответ — слова благодарности. С головного танка флажками передают команду разворачиваться. Танки уходят, возвращаются на свою, чуть было не потерянную дорогу.

Тем временем пулеметный огонь с высотки прекратился. Услышав гудение танков, увидев колонну, немцы не стали дожидаться, какое решение примет командование танковой бригады, и предпочли немедленно дать деру.

Наши солдаты занимают злосчастную высотку. Молодченко радирует: пулеметный заслон сбит. Высота взята. Полк продолжает преследование.

Когда барахлила связь

Во время короткой паузы из полка поступает распоряжение — с командирами батарей провести учебные стрельбы. Собираемся на наблюдательном пункте командира седьмой батареи лейтенанта Макара Скребнева, командира 7-й батареи. Ему около сорока. Участвовал в гражданской. На гимнастерке, еще с тех времен — орден “Красного знамени”. Прибыл к нам с курсов.