До Риги оставалось километров двадцать или немного больше.

Командование принимает решение перебросить нашу дивизию на участок, где обозначился успех. Командиры батарей еще оставались на своих наблюдательных пунктах, а пушечную и гаубичную батареи приказано снять с огневых позиций и перебросить на новый участок.

На опушке леса собралась группа офицеров штаба полка. Сюда вызваны командиры дивизионов. Получив задачу, Харитошкин подзывает меня:

— Поведешь восьмую. Поставишь на новую огневую.

— С кем связаться?

— С Ворыхановым. Времени в обрез. Командиры батарей снимутся и подойдут позже.

— А пехота?

— Не дожидаясь пехоты. Район новых огневых опушка леса севернее Циртас.

В районе северо-западнее Балдоне оборону держат танкисты. Пехота подойдет к утру.

Двигаться пришлось по узкой дороге, размытой дождями. Полегчало, когда выбрались на большак. Ночью лил дождь. Немецкая рама несколько раз появлялась над колонной, сбрасывая мелкие бомбы. Увеличили дистанцию между машинами. Обошлось без потерь.

Когда до района огневых, обозначенного на карте, оставался километр с небольшим, останавливаю батарею.

Ночной марш с 8-й батареей и наша оборона западнее Балдоне в сентябре 1944 г.

Подсвечивая карманным фонарем, пытаюсь сориентироваться. Где противник и где наш передний край? У кого принимать боевые порядки?

Прошу Ворыханова оставаться на месте. Беру с собой Можарова и прохожу по дороге немного вперед. Полная тишина. Не слышно стрельбы. Не видно осветительных ракет. Неясно, где противник. Непонятно, почему молчат его огневые средства.

Справа от дороги — небольшая высотка. На ней едва виднеются, буквально угадываются темные силуэты. Подхожу ближе и чуть не упираюсь в корпус танка. Очевидно, танкисты!?

Обозначив себя, знакомимся, Вступаю в короткий разговор с офицером — командиром танковой роты.

— Где передний край?

— Если хотите — здесь. Впереди никого нет. Ответ танкиста обескуражил.

— Как же так? У меня обозначено, что вы находитесь намного дальше, недалеко от Кекавы.

— Вчера проскочили действительно дальше. Стрелковые части оставались левее нас и сзади. Место там неудобное, без обзора. Вечером отошли чуть назад.

Теперь на опушке леса, очевидно, вновь расположилась пехота противника. А мы собирались в этом районе ставить огневую! Отмеченный на моей карте район огневых позиций к исходу ночи оказался в тылу у противника.

Где-то слева, в лесу, должны находиться стрелковые подразделения. Найти их удалось с трудом. Они начали сменяться, не сдав свои боевые порядки. Не дожидаясь прибывавших на смену частей.

Возвращаюсь к оставленной на дороге батарее. Короткий обмен мнений с Ворыхановым. Намечаем новый район, километра два южнее обозначенного на карте, направляем туда машины и гаубицы.

Серое, дождливое утро. Встречаюсь с прибывшим командиром дивизиона.

Докладываю о сложившейся ситуации. Вновь и вновь рассматриваем карту. Между

намеченным вчера (обведенным красным карандашом) районом и выбранной нами огневой позицией значительный разрыв:

— Очевидно, была искажена информация, переданная в штаб армии, или буквально за несколько часов изменилась обстановка.

Обстановка в районе Балдоне 20.09.1944 по данным Qrams Rol/. Die 14.

Panzer-Division 1940–1945 (Bad Nauheim 1957)

Командование спешило помочь танковой бригаде. Рассчитывали, что удастся наращивать успех. А пришлось остановиться и встать в оборону.

Хорошо, что все благополучно окончилось. В памяти невольно возник трагичный эпизод, которым завершился “опережающий” рейд батареи иптад.

В густом тумане

По указанию командира дивизиона седьмую батарею поставили невдалеке от восьмой. Занял боевые порядки 1115 полк. С двумя связистами — Георгиями — Масловым и Самоуковым — направляемся в район наблюдательных пунктов. У нас за спиной катушки с кабелем, телефонные аппараты, рация. Времени снова в обрез.

НП оборудуем на опушке леса. Отсюда просматривается передний край противника, отчетливо видна дорога на Кекаву. На нейтральной полосе — двухэтажный дом дачного типа. Полуподвальный гараж. Черепичная крыша. Большие окна. Целы даже стекла.

Несколько дней находимся в обороне. Проводим пристрелку реперов. Мешает беспокоящий огонь немецкой артиллерии.

В ночь на 27 сентября дивизия сдала половину участка обороны. Чуть позже нас выводят в район сосредоточения. А как же Рига?

Нам казалось, что дивизия нацелена на город. Оказалось, небольшая рокировка в районе Балдоне была началом большой перегруппировки — с прицелом на Бауску, Мемель. Ориентир — не Рижский залив, а Балтийское море.

Вспоминаются несколько эпизодов. Приглашает Модин:

— Позвонили из штаба полка от “первого”. Утром солдаты батальона, находившегося во втором эшелоне, открыли огонь по соседу. Тот ответил. Перестрелка между своими частями.

— Есть пострадавшие?

— В том — то и дело. Чтобы разобраться, решили послать незаинтересованных посредников. В том числе, одного офицера от артиллеристов.

— Где это случилось? С кем связываться?

— Узнаешь от ПНШ (помощника начальника штаба) пятнадцатого полка. Позвони и уточни. Позывной “грива”, попроси к аппарату “пятого”.

С офицером от “гривы” встречаемся на перекрестке дорог. Через четверть часа оба в батальоне. Мелкий ельник. Край поля. В стороне березовая рощица.

Утренний туман еще не полностью расселся. Поеживаясь от холодка, солдаты приводят себя в порядок. Умываются, чистят оружие. Кто-то завтракает.

Соседнее подразделение — у березовой рощи. Лежат на земле, двигаются солдаты. Дым у костра. Кто-то крутится у подъехавшей кухни.

— Что случилось?

— В тумане приняли соседнюю роту за немцев.

— Как же так?

— Понимаете, в роте много “западников” (призванных из Западной Украины). Они подобрали брошенные немцами зеленые мундиры. Напялили на себя, чтобы было теплее.

— Да они что — потеряли всякое соображение? А что же командиры рот, офицеры?

— В том то и дело, что поначалу в темноте не обратили внимания. Солдаты надели немецкую форму поверх своей, накинув поверх шинелей. И улеглись спать. Ночью не обратили внимания. А утром — солдаты только стали подниматься — соседи приняли за просочившегося противника. Не раздумывая, дали по надевшим чужую форму солдатам автоматную очередь.

Помощник начальника штаба беседует с командирами рот, делает записи в блокноте. Замечаю — стоящий невдалеке солдат внимательно смотрит на меня. Что-то хочет выяснить, может быть, уточнить.

Подхожу ближе, подзываю к себе. Солдат спрашивает:

— Товарищ лейтенант, не узнаете меня? Пытаюсь припомнить, где и когда его встречал:

— Нет. Не припоминаю.

— А вы встречались и разговаривали с нами на хуторе. Помните двух бежавших из плена?

— Под Двинском? В доме у вдовы бывшего офицера. Российского, а затем латышского.

— Там вы и встретили нас. Меня и моего товарища. Сейчас я связной командира роты. Товарищ — стрелок, сидит чуть в сторонке.

— Так, так. И как вы очутились здесь?

— Все случилось, как Вы тогда рассказали. Мы же с товарищем Вас первых встретили. После разговора с Вами поехали в Двинск, в комендатуру. Захватили с собой полученные в