— Двадцать? Конечно немного в сравнении с веками, но и долго в сравнении с днями. Что ж, идём, — и он пригласил жестом следовать за собой.

Мы шли к дыре, зияющей чернотой в невысокой и со всех сторон осыпающейся горе. На пути попадались люди, разные: и подавленные, и весёлые, кто-то даже напевал, но все они были увлечены работой, каждый делал что-то своё. Нас, а точнее меня, провожали взгляды, полные сочувствия или ненависти. Но не было безразличия. От ненависти меня коробило. Да, я был во всем чистом, а моё лицо свежим, ничуть не пострадавшим от удушливой пыли. Я чувствовал себя очень неловко и старался никого больше не рассматривать. Мы вошли в тёмный тоннель, в нём лишь изредка в стенах горели установленные светильники. Когда мы проходили их, то по стенам метались причудливые тени. Мы проходили какой-то лабиринт: ходы, ходы, повороты, тупики…

Здесь было сыро, и от этого холодок охватывал тело. Но вот мы остановились.

— Я сейчас вернусь, — сказал Вайнер и исчез в одном тёмном проходе.

Я огляделся. Здесь добывалась руда, какая-то порода, лежал отбойный молоток. Освещение было скудным.

— На, это тебе, — Вайнер вырос как из-под земли, — сегодня ты будешь работать со мной, — и он протянул мне такой же отбойный молоток, что я видел.

Вайнер показал мне и объяснил, как им пользоваться. Но у меня почти ничего не получалось. Он же работал бойко, быстро, с лёгкостью в движениях, как бы играючи. Как ни старался я быть выдержанным, силы оставляли меня. И, наконец, прислонившись к стене, я выронил из рук молоток. Вайнер тряхнул меня за плечо, мне пришлось открыть глаза, но веки были так тяжелы, что я их с трудом удерживал.

— Так не пойдёт, — скорее по губам прочёл я, нежели услышал Вайнера.

Он, поддерживая меня, отвёл немного в сторону и усадил; исчез и снова появился, держа в руках непонятную посуду.

— Попей, будет легче, — и он протянул мне какой-то напиток, глотнув который, я закашлялся. Вайнер рассмеялся, а я разозлился:

— Не вижу ничего смешного!

— Да ты не злись, попей ещё, пройдёт всё. Душно тут, да пыль. Привыкнешь.

Он говорил добродушно, улыбаясь мне. Я отпил ещё из этой посудины непонятной формы, жидкость разливалась по телу теплом. Так казалось мне.

— Что это? — спросил я у Вайнера.

— Малиновая настойка с мёдом и кое-какие травы. Сам изобрёл, — явно желая показать себя, с важностью ответил Вайнер. — Ну что, отошёл? — добавил он, принимая от меня пустую посудину. — Вон там тележка, — и он указал на тупик, — то, что надробил, вывези наверх, я покажу дорогу, и где оставить.

Силы мои были восстановлены. Я сходил за тележкой и вопросительно посмотрел на Вайнера: «А как это всё собирать?», и он, словно прочтя мои мысли, наклонился и быстрыми ловкими движениями стал собирать руду руками, наполняя тележку. Я последовал его примеру. Вдвоем мы быстро наполнили тележку. Мы отправились наверх. Вайнер шёл впереди, а я за ним, толкая тележку. Он показал мне, где ссыпать руду. Наверху хоть и было пыльно, всё ж дышалось легче, и я словно опьянел, у меня всё поплыло перед глазами, но усилием воли я удержался на ногах. В этот день я отбил всего шесть тележек руды. Это было очень мало, но Вайнер мне ничего не сказал. Он проявил ко мне сострадание, и я ответил ему взаимностью. Я чувствовал в себе силы и, когда вывез последнюю свою тележку с рудой, стал загружать руду, которую добывал он. Вайнер улыбнулся, хотел что-то сказать, но промолчал.

Поднявшись наверх в очередной раз, я увидел Учителя, он шёл, направляясь ко мне.

— Ты ещё долго будешь работать? — спросил Учитель.

— Нет, кажется, я своё вывез уже…

— Он помогает мне, — оборвал меня на полуслове Вайнер, неизвестно откуда взявшийся, и добавил: — Ты можешь идти. Благодарю за помощь. — И, не добавив ни слова, он исчез в темноте тоннеля.

— Учитель, — обратился я, — я что-то сделал не так?

— Потом всё обсудим. Идём, — он взял меня за руку, и мы снова долго перемещались.

И вот мы уже у домика Учителя, маленького и аккуратного. Только теперь я почувствовал, что устал.

— Иди, умойся, — предложил Учитель, — и переоденься, я всё там приготовил для тебя.

Повторять дважды не было нужды. Приведя себя в порядок, я вошёл в дом и сразу же бросился на кровать. Сон вмиг окутал меня.

Очнулся я от того, что меня будил Учитель.

— Что, снова на работу? — ужаснулся я.

— Нет, вставай покушать. Учение на сегодня отложу, просто поговорим, если захочешь.

Пшеничные лепёшки и душистый мёд, да чай на травах приободрили меня.

— Что сегодня произошло у Вас? — спросил Учитель меня, и я сразу понял, что он имел в виду меня и Вайнера.

Я коротко рассказал ему о прошедшем дне. Учитель слушал молча; он продолжал молчать, когда я закончил рассказ.

— Учитель, я что-то сделал не так? — снова поинтересовался я, меня съедало любопытство: что же всё-таки произошло?

Учитель какое-то время молчал, а потом, скорее рассуждая вслух, чем обращаясь ко мне, заговорил:

— Как это не похоже на Вайнера! Неужели в его душе проснулось сострадание?.. И это после семи веков-то?! Что ж, посмотрим, что будет дальше, — и, глянув на меня, он сказал: — Отдыхай, а мне надо отлучиться ненадолго. Меня не жди, возможно я задержусь.

Он встал и вышел из дома, а я лёг на кровать и, пока сон не взял меня в свои объятия, пытался осмыслить слова Учителя о Вайнере.

Не знаю, когда вернулся Учитель, и как я заснул, но очнулся я от толчка как бы изнутри. Открыв глаза, я увидел Учителя, он стоял у окна. Заметив, что я проснулся, он обратился ко мне:

— Вставай, пора на работу. Как и в прошлый раз, я приду за тобой. И… — он осёкся, не закончив фразы.

Какое-то время было полно однообразия. Вайнер был молчалив, мне даже казалось, что его взгляд потускнел. В сердце закралось сомнение: не из-за меня ли? Ведь он проявил ко мне сострадание, за что, возможно, был наказан. Этого я не мог допустить и старался как можно лучше работать, чтобы хоть как-то оправдаться перед Вайнером.

И вот однажды, закончив свою работу, я, как бывало нередко, снова стал помогать Вайнеру. Я заметил улыбку на его лице, а в глазах блеснул живой огонёк. Наполнив в очередной раз тележку, я хотел подниматься наверх, но Вайнер остановил меня, положив руку на плечо.

— Отдохни, — предложил он и присел на