настойка – тридцать, «Зелень листьев бамбука» – двадцать, красное девичье – двадцать пять монет! Подходи, налетай, не скупись!

В Хунли пробудился интерес, он вошел в роль покупателя, указал на кувшин и произнес:

– Что это за вино?

Вэй Инло зачерпнула из сосуда и поднесла ему.

– Настоящее дуканское вино[29], сами попробуйте, господин хороший!

Уголки рта Хунли поднялись, он весьма достоверно изображал дотошного покупателя, который ищет, к чему придраться.

– «Опадание листьев тутовника» и «Зелень листьев бамбука» делают в Шаньси, с каких это пор ими торгуют в Сучжоу? Может, перед продажей стоило бы получше поинтересоваться ценой и происхождением своего товара?

Вэй Инло остолбенела.

Позади раздались шаги. Хунли повернулся и обнаружил, что к ним направляются вдовствующая императрица и все остальные. Он слегка нахмурился, быстро выхватил из рук Инло черпак, сделал глоток, сплюнул и сказал:

– Вино здесь дрянное, матушка, нам лучше пойти дальше!

После чего развернулся и направился к вдовствующей императрице, уводя ее вместе со свитой от лотка.

Вылитый пьяница, не желающий делиться с окружающими прекрасным вином, которое с трудом раздобыл.

Вэй Инло крикнула:

– Ваше величество, мой черпак! Вы так мне его и не вернули…

Она еще не успела закончить фразу, как Хунли отстегнул с пояса яшмовую подвеску и протянул ее на открытой ладони.

– Вот тебе на чай!

Вэй Инло удивленно протянула руку за подвеской. Хотя чаевые были поддельными, зато флирт вдруг оказался настоящим – Хунли тихонько сжал ее руку.

Они были похожи на юных влюбленных, чьи чувства не одобряют старшие, и потому они вынуждены назначать свидания, рисуя особые узоры на ладонях друг друга. И каждый узор означает время и место следующей встречи, когда «глядела луна из-за верхних ветвей разросшихся ив на веселых людей»[30].

Вэй Инло медленно отняла руку и улыбнулась ему вслед.

Ночью Хунли вернулся ко дворцу Яньси после долгого отсутствия.

Внимательно глядя по сторонам, он мерил шагами пространство за воротами дворца, но внутрь не заходил.

Вдруг он увидел приближающуюся вереницу служанок во главе с Минъюй, которая держала в руках сделанную из красного дерева коробочку с едой – казалось, она просто вышла за едой для хозяйки в императорскую чайную. Увидев императора, Минъюй поспешно приветствовала его, но тот ничего не ответил, а Ли Юй рассердился:

– Что у вас тут за порядки такие: видите, что прибыл император, и не говорите хозяйке, чтобы она вышла к нему?

Минъюй, потупившись, ответила:

– Хозяйка говорит, император все равно не станет входить, так она и не будет силы зря тратить.

Поначалу Хунли и сам точно не знал, будет ли он входить, но после этой подначки посуровел лицом и твердо объявил:

– Опять она выдумывает!

Оставив колебания, он направился в покои младшей супруги.

Губы Минъюй дрогнули в легкой улыбке, а возле ее уха раздался голос главного евнуха:

– Опять твоя хозяйка обхитрила императора?

Минъюй поспешно стерла с лица улыбку и с невинным видом произнесла:

– Ну что вы такое говорите, главный управляющий Ли, моя хозяйка всего лишь сказала, что думает!

– Ладно, продолжай свое притворство. – Ли цокнул языком. – Но вот что я тебе скажу: душа императора исполнена гнева. Может, не так уж и мудро со стороны младшей супруги Лин было пытаться завлечь его внутрь.

Минъюй замерла и с сомнением посмотрела в сторону дворца.

Двери открылись и закрылись, отгораживая покои от евнухов и служанок снаружи.

– Младшая супруга Лин, – Хунли смотрел на приближающуюся к нему женщину, – что на тебе за наряд?

На Вэй Инло по-прежнему была одежда торговки: платье цвета свежего зеленого вина, простая деревянная шпилька в волосах, – а когда она подняла правую руку, в ее пальцах показался маленький винный кувшин из белой яшмы.

– Давно к приходу гостя не мели дорожек,

Но двери сирого приюта теперь я господину открываю[31].

Инло крутнула в пальцах сосуд, и он мелодично зазвенел.

– Какое вино господин хотел бы испить сегодня вечером?

Хунли не хотел пить вина и слушать ее слов, он казался посетителем, зашедшим по ошибке, который хочет одного: уйти из этого места, уйти от нее.

И это было бы самым что ни на есть закономерным исходом.

Переодевание в простушку могло лишь удивить его на мгновение, а пара цзяннаньских фраз – чуть завлечь. Вэй Инло прекрасно понимала, что этого мало, чтобы он сменил гнев на милость, чтобы растопить лед между ними…

Он должен был увидеть ее дальнейшее представление.

Глава 131. Украденное добро

Вэй Инло поднесла ко рту яшмовый сосуд с вином и сделала глоток. Когда же Хунли нахмурился, она вдруг изогнулась всем телом, и голос ее стал деланым и жеманным:

– Ваше величество, все мои помыслы только о вас, вы же влюбились в эту лису и совсем меня забросили. Я просто не смогла удержаться, вот и нацелилась на нее! Сколько бы гадостей я ни устраивала, это все только потому, что я люблю вас!

Эти жесты, эти манеры, этот жалобный тон – она как две капли воды напоминала младшую супругу Цзя!

Пока Хунли ошарашенно смотрел на нее, Вэй Инло вдруг резко отставила кувшин с вином, из ее движений пропало жеманство. Она медленно подошла к вазе с цветами, взяла орхидею и поднесла к лицу, чтобы вдохнуть аромат, представ перед ним в облике блестящей гаремной красавицы.

…Это определенно была благородная супруга Чунь.

– Младшая супруга Лин и господин Фуча давно знакомы, если при случайной встрече они перебросились парой фраз, это сущие пустяки. – Ее выражение лица стало мягким и ласковым, даже тембр изменился, став похожим на голос той, кого она изображала. – Если между ними и была любовная связь, это дело прошлое. Теперь младшая супруга Лин – ваша жена, и все минувшее обратилось в дым. Ваше величество, я доверяю младшей супруге Лин, она не из тех бесстыдных женщин, которые, будучи замужем, заглядываются на других.

– Вэй Инло, – Хунли смотрел на нее удивленно и подозрительно, – что ты делаешь?

Она вернула цветок в вазу и направилась к императору, с каждым ее шагом в ней становилось все меньше от благородной супруги Чунь и все больше от новой императрицы. С почтенным и добродетельным видом она произнесла:

– Не переживайте, ваше величество, как глава шести женских дворцов я непременно расследую со всей строгостью, кто стоит за распространением