* * *

А летом вот что произошло. Вроде бы и ничего, просто приехала машина к нежилой фермочке, что в километре приблизительно от меня. Я обратил на это внимание, потому что Рекс вдруг завизжал и, оглядываясь на меня, побежал по тропинке к этим домикам.

Я пошел следом. А так как Рекс уже быстро бегать не мог, так же как и я – ходить – то я подошел к дому почти с Рексом одновременно.

Уже по поведению Рекса я все понял. Он не лаял, а скулил и подвывал. То переходил на бег, а когда уставал, шагал быстро. Немного задыхался, как и я.

Я понимал, приехали люди, которых он хорошо знал. От ворот я встал чуть в сторонке. Приехавшие носили вещи.

Хорошенькая дама, явно хозяйка этого поместья, громко заорала: «Дети, Поль, идите скорее. Смотрите, наш Брет явился».

Рекс сидел на тропинке недалеко от машины и скулил не переставая. Видно, хотелось ему рассказать, как он холодал и голодал здесь. Как никуда не уходил и только уж когда решил умереть – ушел от дома. И как ему повезло – он остался жить. И как все снились ему: и хозяин Поль, и хозяйка, и две девочки.

«Вот, – звонко кричала хозяйка, – а ты говорил, мол, давно, наверное, помер. А он вон какой, живой и здоровый. Ну, Брет, ты молодец. Дети, быстро в дом. Мыть руки и «а табль». Поль, брось эту сумку, потом занесем. В дом, ребята, есть чертовски хочется».

И вся семья исчезла за дверью. Рекс было двинулся к двери, но войти не успел. Дверь закрылась.

Я тихонько отошел подальше, чтоб меня не было видно и посвистел Рексу. Но Рекс сидел у крыльца, неотрывно глядя на дверь. Я решил немного подождать.

И был вознагражден. Через час я увидел Рекса. Совершенно другая собака уходила со двора фермочки. И хвост, и уши, и голова – все было опущено. Он брел, просто спотыкаясь, очень медленно. Но ни разу не обернулся.

Дома я его обнял и увидел – он плакал. По шерсти морды просто шли две влажные дорожки. Почему-то заплакал и я.

Заварил чай. В миску Рекса положил кусочек мяса. Рекс есть не стал. Только пил.

Как всегда на ночь Рекс забрался в кресло около моей кровати. Было тихо и грустно. Я его погладил и сказал, что нужно все забыть. Ведь ему не очень-то уж плохо со мной. Рекс тяжело вздохнул. Дом мой затих.

* * *

Утром я увидел Рекса в кресле. Он не вставал. Он умер. Я похоронил его недалеко от дома. Положил много камешков на могилу.

И неожиданно собрался. Уехал. Я боялся, что встречу эту веселую семью с хозяином Полем, хозяйкой и девочками, что приехали на лето в свой дом.

Все.

17–19 октября 2013 г.

Антони

Мираж

Апрель 2014

Антони. Франция

Несколько недель тому назад пришлось мне быть в районе Барбеса. Там, на площади Charles Dullin, есть театр «Аталант».

Мне и была назначена встреча в этом театре. По правде говоря, для меня совсем не нужная, пустое, можно сказать, свидание.

В чем-то даже неприятное. Но, «вляпался, так вляпался», как говорят обычно пожилые мужчины, ведущие под венец молоденьких претенденток. Мне это не грозило, но плохое настроение от предстоящей встречи меня тревожило. Однако, не об этом.

Времени у меня было много. Вечер наступал прохладный, но не холодный. А что может быть лучше в Париже, да и не только, как сесть за столик в кафе, взять простенького – капучино – и смотреть на народ.

Что я и сделал. Взял кофею, посмотрел, не мешаю ли я соседним столикам и закурил свой «Голуаз». Ах, господа. Ах, дамы. Ну просто именины сердца.

Неожиданно почувствовал я тень рядом. Повернулся и увидел девушку очаровательной наружности. Она мне улыбнулась без смущения, однако и спросила почему-то по-английски. Можно ли, мол, присесть за ваш столик, сэр. Я тут же загасил сигарету, подвинул столик, чтобы было удобно и дама грациозно на стул вспорхнула. Украдкой я её разглядывал, пока она, чуть щурясь, смотрела на дома вокруг, уже начавшие утопать в закатном сумраке.

Кроме красоты и свежести девушка меня ничем не удивила. Да, декольте весьма смелое. И платье все прозрачное до двусмысленных мыслей. И прическа необычно высокая. Такие я видел только на портретах аристократов 18–19 веков.

А не удивился я по причине банальной. Напротив – театр «Аталант». Артисточка выбежала перед спектаклем выпить свой кофей. Торопится. Мест нет. Вот и подсела ко мне. Так как мой вид уже внушал почтение к преклонному возрасту и не обещал опасений на что-нибудь иное.

– Сэр, – продолжала девушка, – не закажете мне чашечку кофе? Мне среднюю и без молока. Точно, актриса, мелькнуло у меня успокоительно. Ибо все-таки Барбес. Разных штучек ожидать возможно.

– Конечно, мадмуазель, – ответил я и через минуту кофе со сладостным ароматом появился перед моей vis-a-vis.

Только было я хотел спросить у девушки, какую роль она сегодня играет, как она, чуть улыбнувшись, сказала:

– Готова спорить, сударь, что Вы – русский.

– Да, Вы угадали. Как это Вы определили, мадмуазель? – ответил я, невольно подстраиваясь под странный выговор английских слов моей собеседницей.

«Нет, верно роль дворянки. Уж не Мольера ли дают сегодня в театре», – подумал я. А дальше события развивались неожиданно.

– Раз Вы русский, то не откажете ли мне в любезности сопроводить меня. Я в Париже давно не была. Хотела посмотреть. Тем более мне брат сказал, сегодня русские войска входят, – без тени смущения произнесла девушка.

Мне стало смешно. Не хватало мне в Париже этой утки. Украины не хватает, подумал я и девушка мне вдруг нравиться перестала.

Тем не менее, я же все-таки джентельмен. И я бодро встал.

Тут нужно сделать одно замечание. Наблюдая со стороны за собою, я стал видеть, как отвратительно я хожу. Просто «как улитка по заднице Марго», – как говорят в Перигоре. То есть, медленно и некрасиво. Вот об этом я подумал в первую очередь, выходя из-за столика.

Девица же мыслей моих не читала, поэтому мило щебеча, взяла меня под руку и мы шагнули с Монмартра в Париж. Девушка тут же и представилась.

– Называйте меня, сударь, Элизой.

– Хорошо, но я, поскольку вы определили мои национальные корни, буду звать Вас, мадмуазель, просто Лизонькой.

Лиза фыркнула.

Далее произошло необъяснимое. Во-первых, я почувствовал, что вовсе