деточки, — тут он стал сюсюкать, передразнивая жену, — наши гусюсюсю-гусенички, — Мотылек вернулся к нормальному тону, — вовсе не такие неженки, как думает жена. Знала бы она, как они проводят зиму — с ума бы сошла!

— А как они проводят зиму? — Немедленно спросила Мартышка.

— Внутри стебля — фактически все равно что на улице. А у нас, между прочим, нередки морозы за двадцать градусов. Бывает, правда изредка, и под сорок.

— На гусеничках, наверное, теплая одежда? — предположила Стрекоза.

— Вообще никакой — ни теплой, ни холодной.

— Известное дело, — ввернула Сова, — детишки-то страсть не любят, когда их кутают.

Замечание Совы вызвало протест Удильщика:

— Ну, знаете ли, Сова… Противиться укутыванию — это еще можно понять, но провести всю зиму в чистом поле голышом…

— Да! — в голосе Кукурузного Мотылька зазвучала гордость. — Чтобы выдержать такое испытание, нужно проявить твердость, и в этом отношении я своими детьми доволен: они затвердевают настолько, что, если постучать по ним, звенят, как стеклянные — хоть подвески делай для люстры!

Рак выслушал эту реплику с большим сомнением:

— А потом? Что с ними происходит, когда приходит тепло?

— Они оживают! Я сам через это прошел, когда был гусеницей. В ту зиму стояли небывалые холода, и вода в моем теле стала твердой. А весной я ожил, как ни в чем не бывало!

— Вы слышали, дорогой Кашалот? — затараторила Мартышка. — Выходит, рыба Даллия зря нас запугивала — ничего страшного не произойдет, если при замораживании вода в вашем теле превратится в лед!

Мотылек протестующе захлопал крылышками и вскричал:

— Ни в коем случае — это же верная гибель!

— Ничего не понимаю… — обескураженно произнес Кашалот. — Вы ведь только что сказали, что сами через это прошли.

— Я не говорил, что вода в моем теле превратилась в лед, я сказал, что она стала твердой, а это не одно и то же.

— Не улавливаю разницы… — вставил Удильщик.

— Попробую объяснить. Сам я понял это еще в детстве. Услышал как-то разговор родителей — речь шла о честности. Отец возмущался, что у всех гусениц кроме трех пар настоящих ножек есть и несколько пар ложных. «Сначала ложные ножки, — ворчал он, — потом ложные шаги… а я хочу, чтобы каждый шаг моих детей был кристально честным!» А мама тихо так ответила: «Тогда они не переживут первую же зиму. Пусть уж будут просто честными. И прошу тебя: пожалуйста, никогда больше не произноси этого ужасного слова — «кристально». Я ее спросил: «Мама, а что в нем ужасного?» Оказалось, что при замораживании самое опасное — кристаллы льда: если вода в организме превратится в лед, его кристаллы разрывают клетки, и животное гибнет.

— Значит, вся хитрость в том, — резюмировал Удильщик, — чтобы вода стала твердой, но без кристаллов?

— Правильно — наподобие стекла: в стекле ведь тоже нет кристаллов, хотя оно и твердое. Кстати, про затвердевшую без кристаллов воду так и говорят: вода застекловалась.

— Но как заставить ее застекловаться?!

Этот вопрос, который коапповцы задали хором, был не просто вопросом, а, можно сказать, криком души — ведь от ответа на него зависело, удастся ли заморозить Кашалота без риска для его драгоценной жизни…

— Элементарно, — сказал Мотылек. — Надо добавить в воду глицерин. Очень популярное средство, его многие насекомые применяют — из тех, кому приходится переносить морозы: гусеницы, — и не только наши, — кое-кто из муравьев, личинки некоторых жуков, мух, ос… кстати, личинка одной осы — ее зовут Бракон Цефи — запасает к зиме столько глицерина, что он составляет четверть ее веса.

— Батюшки, — запричитала Сова, — сколько ж тогда нашему Кашалоту этого глицерину понадобится?

Гепард быстро подсчитал в уме и сообщил результат:

— Тонн двадцать, дорогая Сова.

— Но мой организм его не вырабатывает, — пожаловался Кашалот, — во всяком случае, в таком количестве…

— Одолжите у людей, — посоветовал Мотылек. — У нас прошел слух, что они иногда используют глицерин в качестве антифриза.

Стрекоза высказала было опасение, сумеют ли коапповцы вернуть такой огромный долг, но Мотылек успокоил:

— Об этом пусть у вас голова не болит: я поговорю со своими детьми — вместо того, чтобы разорять поля, пусть займутся настоящим делом! — и он удалился со словами: — Сейчас же лечу к ним!

— Спасибо! — закричали все ему вслед.

Мартышка тут же заявила, что достать глицерин она попросит Человека. На ворчливое замечание Рака, что его, как назло нет, Удильщик заверил, что Человек непременно будет: он обещал привести на сегодняшнее заседание какого-то интересного гостя.

Удильщик еще не успел договорить, как на поляну — легок на помине! — вошел Человек, в руках у него была банка с водой, в которой кто-то плавал.

— Уже привел, Удильщик, — весело сообщил Человек, подходя. — Вернее, принес: вот он! — и Человек показал всем банку.

— Тритон! — воскликнула Мартышка, приглядевшись.

— Четырехпалый Тритон, с вашего позволения, — представился гость, вылезая из банки. — Или, если угодно, Сибирский Углозуб, ваш покорный слуга. Аншанте́, господа, рад познакомиться!

Затем, подойдя к Мартышке со словами:

— Мадемуазель, позвольте ручку-с… — гость встал на задние лапки и поцеловал ей руку.

Мартышка была на седьмом небе: ей целовали руку впервые в жизни!

Кашалот же поведением Углозуба был, мягко говоря, весьма озадачен и даже заподозрил, что гость, как говорится, того…

Однако когда он поделился своим опасением с Человеком, тот стал заверять, что Углозуб вполне нормален, только…

Но он не успел сообщить, что имел в виду под этим «только», так как Углозуб его перебил:

— Господа, я хочу задать вам деликатный вопрос, но… — тут он перешел на французский: — Же ву при… — однако видя, что никто не понял, тут же перевел: — прошу вас, не улыбайтесь, это слишком серьезно… Скажите, только откровенно, антр ну, между нами: допускаете ли вы существование оккультных сил и потусторонних миров?

Коапповцы переглянулись.

— Эх, темнота…