Пегги пришла, когда все уже сели за стол.

– Извините за опоздание. Автобус застрял. Пробки просто ужасные, – сказала она, бросая пальто на никем не занятый стул, и, заметив Кристофера, добавила: – О, это же ребенок? Простите, нечаянно вырвалось.

Кэмерон неуверенно хохотнул.

– Ты от нас, наверное, и кое-что похуже слышал, а, Крис?

Кристофер угрюмо пробормотал что-то, уткнувшись носом в тарелку с супом.

Разговор получился дерганый, с остановками, и паузы только усиливали и подчеркивали каждый застольный звук. Все сошлись на том, что суп – восхитителен, хотя Мередит и заметила, что добавка кумина – «смелое решение».

Кит глуповато ухмыльнулся – сомнительный комплимент определенно пришелся ему по вкусу, а Эндрю вдруг с ужасом понял, что под столом происходят какие-то движения, включающие касания колен. Он хотел обратить на это внимание Пегги, разделить с ней бремя ужаса, но она рассеянно двигала с места на место суповую тарелку, напоминая в этом занятии разочарованного художника, смешивающего краски в палитре. Несколько раз Эндрю порывался увести Пегги от других и спросить, в порядке ли она, но сделать это оказалось непросто, поскольку его соперником выступил Кэмерон. Предвидя возникновение в разговоре неизбежных пауз, он принялся подбрасывать одну за другой темы, никак между собой не связанные и совершенно бесплодные. Последняя затрагивала их музыкальные вкусы.

– Пегги? Тебя в этом плане что заводит? – спросил Кэмерон.

Пегги зевнула.

– Разное. Эйсид-хаус, дабстеп, намибийский клавесин. Вся классика.

Мередит икнула, уронила на пол ложку, нырнула за ней и едва не соскользнула со стула. Эндрю повернулся к Пегги и вскинул брови. Какой смысл напиваться на таких мероприятиях? Ляпнуть какую-нибудь глупость и потом жалеть до конца вечера? «Если коротко, – скажет потом Пегги, – для того люди и пьют».

После главного блюда Клара с преувеличенно любезной улыбкой попросила Кэмерона помочь ей на кухне.

– А мешать точно не буду? – усмехнулся он. – Ты уверена?

– Нисколько. Только не приближайся к конфорке, – предупредила Клара.

Кэмерон развел руками, как бы говоря «вот тут ты меня поймала!», и потянулся за супругой. Музыкальная тема продолжилась симфонией хлопающих дверец.

– Беда может ждать впереди, – тихонько пропела Пегги.

И тут Мередит и Кит вдруг и одновременно решили, что им надо в туалет. Оставшись за столом, Эндрю и Пегги услышали стук торопливых шагов по лестнице.

– Они там точно трахаются, – сказала Пегги и тут же добавила: – Еще раз извини, Кристофер. – Эндрю совершенно забыл, что мальчик все еще сидит за столом.

– Ничего. – Кристофер поднялся. – Пойду-ка посмотрю, что там на кухне происходит.

Пегги подождала, пока дверь закроется, и наклонилась к Эндрю.

– Бедняжка хотя бы внешне пошел в мать. А вообще-то, к черту все, я сваливаю.

– Уже? А не думаешь, что надо хотя бы… подождать?

– Не думаю и ждать не стану. – Пегги набросила пальто и шагнула к двери. – Мне сегодня и дома этой чепухи хватило, так что никакого желания терпеть то же самое здесь у меня нет. Ты идешь или нет?

Эндрю заколебался, но Пегги топтаться на месте в ожидании ответа не собиралась. Он негромко выругался, метнулся к кухне, распахнул дверь и застал Клару в кульминационный момент выступления.

– Тебе прекрасно известно, что в среду вечером у меня книжный клуб, однако ты даже не удосужился принять во внимание… Эндрю! Что случилось? Все в порядке?

Кэмерон торопливо обернулся.

– Эндрю! Энди-бой! В чем дело?

– Пегги чувствует себя не очень хорошо, вот я и подумал, что провожу ее до дома.

– Да? Так надо? У нас еще мороженое! – в отчаянии воззвал Кэмерон.

К счастью, Клара не осталась в стороне и с нажимом, что совсем не понравилось Эндрю, сказала:

– Мороженое никуда не денется, Кэмерон, а вот благородство в наше время встречается редко.

– Послушайте, я лучше пойду… – сказал Эндрю.

Едва он закрыл за собой дверь, как утихшая на время перебранка вспыхнула с новой силой. Пегги успела уйти вперед, и ему, чтобы догнать ее, пришлось пробежаться. Запыхавшись, Эндрю не смог ничего сразу сказать, а Пегги, поинтересовавшись, все ли в порядке, снова замолчала. Некоторое время они шли, ничего не говоря, потом Эндрю выровнял наконец дыхание, и они зашагали в ногу. Оба чувствовали себя комфортно, но Эндрю ощущал в молчании странное напряжение, причину которого не мог определить. На перекрестке, когда они остановились под светофором, Пегги показала на лужицу засохшей крови на тротуаре.

– На этой неделе я каждый день прохожу мимо такого вот пятна, и оно лишь чуть поблекло. Почему кровь держится так долго?

– Думаю, потому, что в ней протеины, железо и все прочее. А еще она такая густая, потому что свертывается. От крови избавиться трудно.

Пегги хмыкнула.

– «От крови избавиться трудно». Звучит словно название фильма про серийного убийцу.

– Господи, да нет же… Я только хотел сказать…

Пегги рассмеялась и толкнула его локтем.

– Я только все порчу. – Она надула щеки. – Не надо мне было сегодня никуда ходить. Не то настроение. Как думаешь, кто-нибудь заметил?

– Уверен, никто и внимания не обратил. – Эндрю постарался отодвинуть вставшее перед глазами несчастное лицо Кэмерона. – У тебя все в порядке?

– Да, все хорошо. Правда. Просто сейчас не самый лучший период. У нас со Стивом.

Эндрю промолчал, не зная, как именно отвечать на такое заявление, но Пегги подталкивать не пришлось.

– Помнишь, я рассказывала тебе про мою подругу, Агату? Ту, которой он не нравился?

Эндрю кивнул.

– Шпатель. Тот, которым ты…

– Треснула его по башке? Да. В последнее время мне так и хочется врезать ему чем-нибудь еще. Иногда едва сдерживаюсь. Когда он только сделал предложение, Агата рассказала мне о своих подозрениях. Но я тогда ни о чем таком и подумать не могла. Гордилась собой, считала, что она просто завидует. Конечно, мы и тогда, случалось, цапались, но всегда мирились. Не то что те пары, которые и голоса никогда не повысят, но по ночам один другому спать не дает – так зубами скрипят.

– И в чем, по-твоему, проблема? – спросил Эндрю и поморщился – таким осуждающим тоном доктор из 1950-х мог говорить с пациентом о его либидо.

– Выпивка. Как только Стив начинает петь, я уже знаю – все пойдет наперекосяк. Вчера завелся с «Да, сэр, я могу танцевать буги». Дальше – больше. Начинает шуметь, приглашает танцевать незнакомок, угощает всех в пабе. Заканчивается тем, что он пристает к людям безо всякой причины, задирается. Но чего я не переношу, так это вранья. Это просто невозможно. Вчера я пошла домой раньше, а он задержался – мол, пропущу последний на дорожку. Возвратился в два часа ночи – едва живой. Обычно я справляюсь с ним легко – задам трепку, и все, но вчера ему вздумалось сказать спокойной ночи девочкам, а поскольку была глубокая ночь, я не хотела, чтобы он их будил. Ну и пошло – «вот ты как, не даешь мне увидеть моих девочек». В конце концов в знак протеста улегся спать на площадке, под одеялом с картинкой из «В поисках Немо». Я решила, что трогать не стану, пусть дрыхнет. Там его утром Сьюзи – это моя младшая – и нашла. Посмотрела на меня, покачала головой и говорит: «Жалко». Жалко! А я не знаю, то ли плакать, то ли смеяться.