Мне самому захотелось прямо сейчас спрыгнуть в озеро с мостика, с которого прыгают после парной и больше не выныривать никогда. Если мой жизненный путь закончится моим убийством, то лучше это сделать прямо сейчас, пока на моей Душе не налипло много грязи и говна! Самому.

Из двери показался Эдик в махровом халате. Он подошел так, как будто только что ничего не произошло, улыбаясь во все свои красивые зубы! При этом подвиливая призывно задом.

– Пошли в баню. Тебе сейчас в самый раз водичкой сполоснуться и в парилочку, а потом водочки накатить. Сразу все пройдет. Я тебе точно говорю. Ты меня прости. Так нелепо получилось. Один тут перепил и пацана придушил, идиот! Просто он громко кричал. Первый раз. Сам понимаешь.

– Не понимаю! Я много чего не понимаю. Зачем вам эти пацаны? Что, мало молодых мужиков, которые это любят? Зачем детей?

– Они такие сладенькие! Ты не пробовал и не понимаешь! Вот попробуешь, и самому понравится. Да.

– Я никогда не буду этим заниматься с пацанами. Никогда! Мне противно! Уволь.

– Ну, хорошо, хорошо. Как скажешь. Не хочешь – не надо. Никто никого неволить не будет. Ты меня люби и мне этого достаточно. Договорились? – и полез целоваться.

Мне, если честно, было противно, но эти глаза с черными, длинными ресницам, с этой томной поволокой, действовали на меня, как удав на кролика. Я тут же завелся и ответил на его поцелуй, хотя у меня во рту было так противно, что я не смог бы кого-то поцеловать, не почистив зубы, но сейчас понял, а пускай меня целует, а я ему в рот своей слюны побольше напущу….

– Чем это от тебя так воняет? Фу! – спросил Эдик после поцелую. – Ты блевал, что ли?

– Блевал. – ответил я злорадно.

– Иди, рот прополощи. – встал, сплюнули пошел в сторону бани.

– Подожди. – остановил я его. – я хотел поговорить.

– Ну, давай. Хочешь сказать, что тебе все это не нравится? Я тебя понимаю. Работенка еще та. Но кто-то должен ее выполнять. Ты должен привыкать. Я тебе сразу сказал, что будут вещи, которые должны остаться тайной. Дело в том, что эти мальчики они ничьи. Мы их подбираем с улицы и определяем в наши детские дома. Они всеми брошены, а мы их кормим и поим. Да. Мы их за это используем и иногда в жестком виде. Просто ты должен знать, что в среде людей государственных, с которыми я работаю, есть любители жареного. Тебе, пока, этого не понять, потому что ты не пробовал. А я пробовал и какого кайфа и адреналина, какой получаешь от конвульсий умирающего тела в момент близости, нет ничего слаще! Даже слаще тебя! Так что привыкай. Это будет повторяться.

Я, как стоял с вопросами в моей голове, так и заткнулся. У них это, оказывается, было в порядке вещей!!! Боже, куда я действительно попал!!!

– Стой! – крикнул я Эдику. – Я умоляю тебя! Я тебя прошу, подумай о своей душе! Ты не должен делать такого! Бог будет наказывать! – я готов был встать на колени.

Эдик развернулся и опять подошел ко мне, но теперь совсем близко. Лицо в лицо.

– Я не понял? Ты о каком боге говоришь? О вашем Иисусе? Так это не наш бог. Это бог, который пришел учить нас уму разуму, но у нас был и есть свой Бог – Саваоф-Яхве-Иегова, и нам этот ваш бог Иисус был не нужен с его дикими идеями о равенстве, которого на свете нет и быть не может! Он говорил, что принес нам Истину! Какую истину? Что мы все сестры и братья, и все одинаковые? Как мы может быть как все, когда мы умнее и одареннее всего мира! Поэтому мы его не приняли вообще! Мы поклоняемся Золотому Тельцу и это есть наш БОГ! Ты думаешь, почему мы такие богатые? Потому что за нашими финансами наш БОГ наблюдает и никогда не бросит своих детей в беде! Кстати, вы, идиоты, поклоняетесь, на самом деле религии, которую для вас придумал святой Павел и научил вас сразу это признать, повторяя, как попки – Я РАБ БОЖИЙ! Дело в том, что в секту исеев-назаритян, которые поклонялись Иисусу, почти сразу после распятия и, якобы, вознесения, пришел наш человек и принял, якобы, веру Иисуса. Ему дали имя Павел. Впоследствии даже Святой Павел. А на самом деле он был чиновником-иудеем Саулом, посланником Синедриона. Это он искусственно создал для вас религию, смесь иудаизма и назарейства. На эту тему лучше не говорить, иначе ты очень сильно разочаруешься в своем боге. Он был глуп, как пень и мы его надули с самого начала! Подсунули его ученикам нашего мудреца и подменили основополагающие истины. А вы, дураки, лбами в пол тюкались аж две тысячи лет нашим законам! – Эдик поднял палец вверх – Вот где истина! Запомни на всю свою жизнь! Вами, гоями, управляем мы! Что мы скажем, то вы должны исполнять! Всегда! А ты, мной любимый человечек, должен прислушиваться только к моей ИСТИНЕ! Все! Пошли в баню. – и ушел окончательно, а я стоял, как оплеванный гадостью с головы до ног и не смог даже слова выговорить или хотя бы плюнуть ему в спину! Мне было так мерзко и противно, что опять мой желудок не выдержал и опорожнился за угол.

Мои ноги дрожали, душа рыдала громко, на весь этот дом отдыха, а сердце рвалось на части! Кошмар! Что-то будет дальше?

Я стоял на углу сарая и думал о том, что только что услыхал. Неужели все так и есть на самом деле? Неужели действительно эти жиды надули Иисуса?

Тогда что получается? Что мы действительно поклоняемся две тысячи лет неизвестно кому? Но не идеям Иисуса, а каким-то другим? И говорим – Я раб Божий? А я тогда кто? Не раб? А если я есть человек, то почему мы все дружно говорим про этого раба? Значит, эту религию придумали искусственно или извратили ту, что принес ИМ Иисус? А ОНИ ее не приняли, приняли только мы и ту искаженную и переделанную? У кого бы спросить? Вот ужас – то….

Каждое утро, просыпаясь в широченной кровати, первой моей мыслью теперь стала мысль: «Я еще жив»?

Конечно. А что я мог думать, когда мне прямо в лоб заявляют, что я раб! И не просто раб Божий, а раб Эдика! И как бы навсегда, точнее до того времени, пока я его буду возбуждать, а что потом? Я сам слышал, что мне уготовано – потом! Кирпич и в озеро, а, может, и, просто, тюкнут по башке, и где-то зароют, не довезя до озера….

События заставляли бояться этого все больше и больше, потому что покатились стремительно, набирая обороты, и стараясь кого-нибудь под собой придавить. Моя «чуйка» мне об этом говорила, тем более, что за это время было несколько поездок в баню, как на Селигер, так и в другие места. И были еще три трупа мальчиков….

Время тоже бежало так же стремительно, обрастая этими событиями и иногда меня очень удивляя…, хотя, я действительно стал привыкать…, хотя, душа моя стонала и плакала от боли все сильнее и сильнее….

Я стал замечать за собой, что становлюсь очень сентиментальным и слабым на слезы. Я пытался себя ругать и не позволять, по-женски заламывая руки, просить о чем-нибудь Эдика. Ему это, наоборот, очень нравилось, и он старался довести меня до женских слез все чаще и чаще…