— Я уберу, — спокойно заявляет. Поднимаю на него ресницы, не веря собственным ушам.

Он внимательно за мной наблюдает. И смотрит иначе. Не так, как раньше.

— Сам?

— Да. Только сначала отведу тебя в ванную, — скользит взглядом по моему телу с таким выражением, будто и не было сейчас секса. И он всё ещё не насытился.

С ужасом подумала о том, что он захочет ещё раз меня взять. Напряглась, едва дыша.

— Я в состоянии до неё дойти сама, — упрямо заявляю, забывая, что в этой квартире впервые.

— Я не собираюсь тебя больше трахать. Сегодня. Обещаю, — смотрит открыто. Говорит спокойно. Словно пытаясь донести до моего разума, что не врёт. И не нагнёт меня, стоит замешкаться.

А мне хочется побыть одной.

Внутри ещё не стих ураган новых ощущений в тех местах, которыми раньше не пользовалась. И горечи от обиды на него. За грубость и резкость. За то, что отнёсся ко мне как к вещи. Использовал, теперь выкинет? Даже не будь я невинной до него, разве он вправе был так себя вести? Ведь он сам отказался от меня. Бросил. Именно бросил.

А подумав про других мужчин в моей жизни, вдруг взбесился.

Не смог смириться с тем, что подобранная им с самого дна девчонка вызывает в нём интерес? В этом же, наверное, пряталась причина, раз сейчас он резко стал таким благодушным и удовлетворённым?

Устало киваю. Всё равно выхода нет. Разве что пожарный.

Аккуратно опускаю ноги на мягкий ворс ковра. Времени рассматривать интерьер, пока летела на его кровать, у меня не нашлось. Но здесь симпатично. Светло и просторно. И всё так же по-спартански скупо, без лишних деталей. Ничего, что бы отражало именно его, а не современный вкус самого дорогого дизайнера города.

Расслабленные после острого оргазма мышцы не захотели держать мой вес. Я свалилась бы лицом прямо на ковер, не окажись у хозяина дома отменной реакции.

Поймал меня на руки, прижав к себе. Осталось только найти порог дома, через который он бы перенёс меня, как невесту. Тьфу! Выкинь эти мысли из головы! Мирослава — классное было бы имя для нашей дочки.

Зажмурилась с силой, пытаясь стереть из своих фантазий некстати нарисовавшуюся картинку.

Его тело такое горячее, а на моём мурашки. Соски вновь стоят колом. На этот раз не из-за возбуждения. Прижимаюсь к нему.

У Сабурова есть странная способность. Он умеет заставить меня чувствовать себя самой одинокой на всей планете. И в то же время думать о том, что моё место рядом с ним. И только рядом с ним я могу дышать. Жить.

Ощущая свою уязвимость, подняла на него взгляд, пытаясь понять, что им движет. Он смотрел на меня из-под ресниц, взглядом, мутным от желания. Тут же отвела глаза. Нет. Не сейчас. Внизу живота приятная тяжесть и тепло. Будто грелку положили. Но с меня явно достаточно.

Огромная ванная комната в мраморе сверкала стерильной чистотой. Одной Нур тут не обойтись. Нужна маленькая армия горничных.

Душевая, два умывальника, унитаз, биде и невероятных габаритов ванная на ножках в форме лап льва. Он усадил меня ногами внутрь и включил воду.

— Ты обещал, что не тронешь, — замечаю, пока он проверяет температуру.

— Нет, я сказал, что не трахну, — сел напротив, а я с ужасом осознала, что не в состоянии отвести взгляда от его члена. Он как магнит привлекал мой интерес.

Но чем дольше я смотрела, тем больше он наливался силой. Заняв в итоге полуэрегированное состояние.

— Не смотри так, — севшим голосом просит, и я вижу на его лице муку, — поверь, испытывать постоянное возбуждение малоприятно.

С трудом отвела взгляд, пытаясь сконцентрироваться на чём-то ином.

Его загорелое мускулистое тело потрясающе смотрелось на фоне белого мрамора комнаты. Словно греческий бог войны в блеске своего обнажённого великолепия. Блюдёт своё тело, как храм. Шлюхам проход закрыт.

Вылил на ладонь вкусно пахнущее масло для душа, второй рукой поднял за щиколотку мою ногу и принялся творить что-то невероятное. Не имею представления, какие тибетские монахи или колдуны вуду передали ему это знание, но он надавливал на неведомые точки на моих стопах, заставляя меня едва ли не вновь потерять сознание от удовольствия.

Мягко провёл пальцами по икрам, по напряжённым, вечно забитым мышцам спортсменки. Прикрыла веки, отдаваясь изысканному удовольствию от рук Сабурова. Отгоняла от себя мысли о том, сколько женщин побывало в этой ванной. Скольких он ублажал. Так же дарил наслаждение.

— Почему ты не сказала, что девственница? — раздаётся вопрос, вытаскивающий меня из мягкого, обволакивающего оцепенения.

Морщу нос, прежде чем открыть глаза и утонуть в его тёмном взгляде.

— А ты бы мне поверил? — задаю животрепещущий вопрос. Ответ на который знаю заранее. Почти.

— Нет, но проверил бы раньше.

Этот ответ меня не радует. Выходит, он действительно брезговал мной, считал грязной, недостойной его.

— Что же ты сегодня не совладал с собой? — произношу переполненные горькой иронией слова.

Рука медленно добирается до внутренней поверхности бедра. Свожу ноги вместе. Между ними всё в липких разводах крови и смазки. И смотрю на него испуганно. Что, блин, он творит?

— Не знал, что тебя встречу. Через два часа мой обратный самолёт в Лондон. Я не планировал здесь задерживаться.

От его ответа меня будто шарахает напряжение в двести двадцать вольт.

В мою голову закрадывалась сладкая мысль, что он подстроил минувшую встречу. Через наивного Егора, решившего навести деловые мосты. Но нет. Он действительно отказался от меня. Намеренно избегал и не планировал встречаться. Осознание правды причинило боль.

— Встретил. И что? — зло спрашиваю.

Медлит. Не хочет отвечать. Как всегда, проигнорирует?

Понуждает меня встать. Несильно доверяя сегодня своему вестибулярному аппарату, поднимаюсь с дрожью в коленках и кладу руки ему на плечи.

Он с таким энтузиазмом проходит ароматным маслом по моим бёдрам. До дрожи медленно, чувственно. По внутренней поверхности, останавливаясь у самой промежности. Ощущения дикие, целиком захватывающие, а между ног становится настолько горячо, что я опасаюсь того, что вновь потеку.

А Сабуров будто и вовсе упустил нить диалога.

Опускаю взгляд на сток ванны — вода розовая. Кровотечение остановилось, но напоминание о недавно потерянной девственности заставляет краснеть. Поджимаю пальчики на ногах от смущения.

Почему, чёрт возьми, он решил это сделать? Мог бы оставить меня одну, дав время привести себя в порядок, как поступил бы, наверное, любой мужчина на его месте. Но нет, он дорвался до своей собственности и не хочет её отпускать.