Впрочем, даже сейчас я не могла не любоваться бесшумно скалящимся зверем.

Высокий, могучий, свирепый, в лунном свете его густая шуба отливала благородным серебром. Вздыбленная на загривке шерсть придавала ему еще более угрожающий вид. Острые клыки внушали благоговейный трепет. Впившиеся в доски когти могли разорвать даже меня. Но я все равно им любовалась. Воплощенная сила. Никем еще не покоренная мощь. Разве можно таким не восхищаться?!

– Ты прекрасен, – тихо призналась я, осторожно подойдя к зверю вплотную. – Такой неуправляемый, только сейчас познавший, что такое свобода…

Волк прижал уши к голове, и по комнате снова пронесся предупреждающий рык.

– Нет, – покачала головой я, когда моего лица коснулось горячее дыхание. – Я не собираюсь загонять тебя обратно. Напротив. Вот теперь, когда ты настоящий, ты начинаешь мне нравиться. Именно таким: безудержным и не думающим о каких-то там рамках. Иди ко мне, мой хороший.

Волк шумно раздул ноздри и, как только я подняла руку, в мгновение ока сомкнул зубы на моем предплечье.

Я только улыбнулась:

– Хочешь поранить? Но разве тебе станет от этого легче?

– Р-р-р, – глухо проворчал зверь, однако клыки все-таки не сжал. А когда я наклонилась и потерлась щекой о его морду, растерянно замер.

– Хороший, – прошептала я, заглянув в хищные желтые глаза. – Можно, я тебя поглажу?

Волк выпустил мою руку и озадаченно дернул ушами. А пока он думал, я уже зарылась пальцами в его густую шерсть, снова потерлась щекой о жутковатую морду. Замурлыкала, заурчала. А когда вконец растерявшийся зверь с шумным вздохом сел, ласково чмокнула большой черный нос и тихо рассмеялась.

– Вот видишь… иногда, чтобы понять друг друга, вовсе не надо биться до последнего вздоха. Рокхет, если ты еще там, то послушай доброго совета: не упрямься. У тебя великолепный зверь. Такого нельзя держать на цепи. У него тоже есть своя гордость. Сейчас он сильнее… намного сильнее тебя… и это, наверное, обидно. Но если ты меня слышишь, не порти хотя бы то, что еще осталось, – уступи ему. Прими. Хотя бы раз в жизни дай себе волю. Если ты продолжишь бороться, быть может, шанс на победу у тебя все-таки будет. Но имей в виду: кто бы в вашем споре ни победил, вы оба в конечном итоге проиграете.

– Ты слышишь меня, лохматый? – прошептала я, глядя в посветлевшие глаза зверя. – Если да, то поверь: иногда, чтобы выиграть, вовсе необязательно быть упрямым. Когда-то хитростью и умом, когда-то настойчивостью и лаской, но ты добьешься гораздо большего, чем силой. Зверь есть зверь, в какой бы шкуре он ни находился. И любому из нас, по большому счету, нужно одно и то же.

Волк, окончательно успокоившись, шумно дохнул мне в шею.

– Ну вот, – отстранившись, я пригладила торчащие дыбом шерстинки на его голове и чмокнула его снова. – На самом деле ты совсем не злой. И вообще очень красивый, умный, сильный… немножко буйный, но так даже интереснее. Правда, дорогой?

Зверь довольно заурчал.

– Пойдем, – хмыкнула я, потянув его за заинтересованно дернувшееся ухо. – Пока твой человек соображает, что делать, – он у тебя слегка тугодум, согласна, – давай не будем будить соседей и пугать наших общих друзей?

Зверь фыркнул. Но когда я повернулась и направилась к двери, потопал следом, настороженно принюхиваясь и явно пытаясь вспомнить, почему ему знаком запах двух обеспокоенно мечущихся по коридору собратьев.

– Роар, Наран, у нас все в порядке, – приоткрыв дверь, сообщила я.

– Правда?! – радостно метнулся в мою сторону рыжик, но был остановлен предупреждающим рыком вожака.

– Ну… относительно. Волк больше буянить не будет. Мы вроде как договорились. А вот выкарабкается ли Рокхет, еще не знаю, но надеюсь на лучшее.

– То есть он все еще… зверем?

– Звериного в нем сейчас гораздо больше, чем человеческого, – подтвердила я. – Все, идите спать. Больше ничего интересного не предвидится. Если ваш вожак окажется достаточно умен, то к утру они со зверем придут к какому-нибудь решению.

– А если нет? – откровенно запаниковал Наран.

Я в затруднении обернулась и, наткнувшись на внимательный взгляд желтых глаз, хмыкнула:

– Значит, у меня появится большая зубастая собачка.

– Ну и шутки у вас, миледи, – после короткой паузы отозвался из коридора Наран.

– Осторожнее там, – на всякий случай предупредил Роар и, судя по шороху, пристроился у стены, не намереваясь никуда уходить.

Ну и ладно. Хочет покараулить – пускай, если делать больше нечего. А мы, пожалуй, пойдем спать. Да, мой хороший?

Волк с подозрением проследил, как я стащила с кровати набитый сеном тюфяк и бросила его на пол у стены. Но довольно заурчал, когда я улеглась и демонстративно похлопала по оставшемуся свободным месту:

– Иди сюда, ложись.

Целиком он, конечно, на тюфяке не уместился, но зверю много и не надо – достаточно просто чувствовать, что кто-то есть рядом, ощущать на себе теплые руки, вдыхать ноздрями знакомый запах и знать, что больше ни от кого не надо ждать предательства.

Я так и задремала, обняв громадного волка за шею и уткнувшись носом в густую шерсть. Зверь там или не зверь, но рядом с ним оказалось на удивление спокойно. Поэтому я, хоть обычно спала вполглаза, вскоре провалилась в самый настоящий, глубокий, полноценный сон, успев напоследок подумать, что уже давно не ощущала себя в полной безопасности рядом с посторонним самцом.

* * *

Что самое удивительное, выспалась я очень даже неплохо, хотя разбудили меня гораздо раньше желаемого срока. Разбудили, правда, не в буквальном смысле слова – никто, конечно, специально меня не толкал и над ухом бубнить не рискнул. Однако ощущение пристального взгляда оказывает порой не меньший эффект, чем пинок в бок. И даже сквозь сон почувствовав, что в комнате что-то изменилось, я в какой-то момент сонно приоткрыла один глаз.

Ах, вот в чем дело…

Оказывается, просто в помещении похолодало. Не оттого, что окно на ночь так никто и не закрыл, а оттого, что моя чудесная грелка внезапно исчезла. Собственно, далеко волк не ушел. Но к тому моменту, как небо за окном позолотили первые стрелы рассвета, они с Рокхетом, похоже, о чем-то договорились. Поэтому в данный момент надо мной нависал не лохматый зверь, а самый обычный человек.

Причем он оказался настолько близко, что любую другую это могло бы смутить, особенно в свете того, что мужчина был не одет. Я прекрасно чувствовала идущий от его тела жар. Ощущала на щеке тяжелое дыхание. Мои ноздри настойчиво щекотал его сильный запах. Но все же это был он. Все тот же свирепый и неукротимый волк. Просто теперь у него стало две лапы вместо четырех, а вместо густой звериной шубы на мускулистом теле виднелись почти такие же густые серебристые завитки.

Разве что глаза остались прежними, желтыми, хищно поблескивающими в полутьме. Ну да это такие мелочи, что на них даже заморачиваться не стоило.