Так что я тоже смолчала. А когда из котелка донесся аромат, вызывающий нешуточный аппетит, тихонько поднялась и ушла, благо мне тоже было о чем подумать.

* * *

Волки вернулись не скоро. Я к тому времени уже успела умыться, на пару с Нараном перекусить свежесваренной кашей, после чего раздеться, перекинуться, от души наесться рыбы. И отвлечься от этого увлекательного занятия лишь после того, как среди деревьев поплыл запах свежей оленьей крови, который свидетельствовал, что оборотни вернулись с добычей.

Я в этот момент как раз припала к воде, намереваясь напиться. Дернула ухом, заслышав в кустах крадущиеся шаги. Мысленно усмехнулась. Терпеливо выждала, когда таящийся оборотень приблизится. А почувствовав на хвосте горячее дыхание, прямо с места высоко подпрыгнула, пропуская под собой метнувшееся в стремительном броске рыжее тело.

Ха.

Кажется, Роар не забыл, что я его покусала и не отказал себе в удовольствии отомстить за тот позор.

Два раза «ха».

Пролетев мимо, незадачливый волк с разбегу плюхнулся в реку. Вымок до нитки. Ужасно расстроился. И сердито клацнул зубами, поняв, что маневр не удался.

Радостно его обфырчав и обкашляв, я умчалась обратно в лагерь и облизнулась, заметив лежащую недалеко от костра половинку оленьей туши. Вторую лохматые, по-видимому, успели сожрать на месте. Но остальное добросовестно притащили на стоянку, прекрасно понимая, что утром наши звери снова проголодаются и им придется кого-то скормить.

Увидев сыто облизывающегося Рокхета, я внимательно его обнюхала, но его спокойные глаза позволяли надеяться, что тот действительно нашел общий язык со своим зверем. Убедившись в этом, я удовлетворенно кивнула. А затем слизнула несколько кровяных капелек с морды благодушно зевнувшего волка. Перекинулась, набросила на себя рубашку и бесцеремонно плюхнулась прямо на него.

Рыжий подоспел чуточку позже, но я напрасно надеялась, что вредный волчонок забудет поражение. Принеся на себе ведра два воды, этот поганец подбежал почти вплотную и с удовольствием встряхнулся, превратив мою рубаху в мокрую тряпку. Я от неожиданности аж взвизгнула, рыкнула, негодующе рявкнула и вскочила. А когда Роар с кашляющим смехом умчался, сорвала одежду и, перекинувшись снова, кинулась вдогонку.

Нет, это надо?! Меня?! Обрызгать, как какую-то девчонку?!

Вдогонку я кинулась громадными прыжками и настигла улепетывающего волка лишь на берегу, поскольку бегать этот нахал научился на удивление быстро. Затем опрокинула его в воду, вдосталь намочила. От души вываляла в земле, тяжелыми шлепками вколачивая в бессовестного зверя почтение к старшим. А оставила в покое лишь после того, как всклокоченный волк запросил пощады и заелозил мохнатым задом, всем видом выражая раскаяние.

Обфырчав его повторно, на этот раз сердито, я в последний раз вжала его в траву, а затем с достоинством удалилась, оставив мокрого, грязного и совершенного жалкого волка приводить себя в порядок. Но во второй раз менять ипостась не стала. И, вернувшись, снова плюхнулась на траву, толкнув плечом успевшего задремать Рокхета. После чего все еще недовольно заворчала и показала вернувшемуся Роару клыки. На случай, если тот еще не угомонился.

Рыжик, огорченно вздохнув, демонстративно устроился на другом конце поляны, уткнув нос в скрещенные лапы. Вроде как обиделся. Какое-то время лежал тихо, потом, кажется, тоже задремал. А проснулся уже глубоко за полночь. Буквально за мгновение до того, как вызвавшийся караулить первым Наран тронул его за плечо.

Я об этом знаю потому, что до полуночи не имела обыкновения спать, поэтому по привычке приглядывалась и прислушивалась ко всему, что происходило в лесу. Правда, обычно для этого забиралась на раскидистое дерево, но сегодня мне не хотелось ночевать наверху – там, к сожалению, не было грелки. А тут, под боком, тихонько сопел здоровенный, пышущий жаром волк, который был совершенно не против такого соседства. А с другой стороны все еще согревал медленно угасающий костер, рядом с которым мне, как и любой кошке, тоже было приятно находиться.

Поутру мы собрались и снова тронулись в путь, перекусив остатками вчерашней каши и оленя. Ближе к обеду заехали в попавшуюся на глаза крохотную деревеньку, чтобы подкупить соли, хлеба, молока и подходящих к концу специй. Потом еще три дня тряслись по стремительно пустеющему тракту, где чем дальше, тем реже встречались обжитые места. А еще через пару дней на горизонте показались величественные и далекие пики Заоблачных гор, по которым стало понятно, что до северных лесов осталось всего ничего.

При этом каждый вечер Роар и Рокхет, не сговариваясь, меняли ипостась и уходили на охоту, стремясь найти как можно больше точек соприкосновения со своими зверьми. Это было нелегко, согласна. Но, судя по тому, что я видела, процесс шел более или менее успешно. Так что к тому моменту, как мы добрались до владений друидов, Роар научился держать себя в руках, а наш молчаливый вожак действительно оттаял. Вечно хмурое выражение на его физиономии постепенно трансформировалось в задумчивое, а днем в его глазах все чаще можно было заметить не то рассеянность, не то отрешенность. Как обычно бывает, когда ты слишком глубоко задумался или же ведешь нелегкий внутренний диалог.

Я ему в этом важном деле старалась не мешать и большую часть времени проводила на лошадке рыжика. Потихоньку подсказывая, объясняя, порой даже демонстрируя на себе то, что было необходимо знать любому полноценному оборотню. И одновременно стараясь делать это так, чтобы Рокхет тоже видел. А то кто ж его знает? Сорвется во второй раз, и тогда меня точно совесть замучает. Это ведь с моей помощью его зверь вышел из-под контроля. Да и вообще, пострадал лохматый исключительно из-за меня.

Не думайте, что мы не умеем быть благодарными. Умеем. И очень ценим, когда кто-то делает ради нас необычные, бескорыстные или даже граничащие с безумием вещи. Неугомонный Роар сам по себе был мне симпатичен. А вот его наставнику я осталась в некотором роде обязана. Частично этот долг погасила луноликая Иллари, когда откликнулась на мою просьбу. Но все же хотелось сделать для лохматого что-то еще. Лично от себя. Хотя для меня такие порывы были не очень-то характерны.

Впрочем, в преддверии брачного сезона, или гона, как мы его обычно называли, я вообще становилась непредсказуемой. Порой взрывалась от любого пустяка, а иногда необъяснимо умилялась обыденным, в сущности, вещам. По-видимому, Рокхет попал как раз в такой, мимимишный и крайне редкий период моей непростой жизни. Да еще умудрился спасти мою шкуру. Выказал редкую для мужчины незаинтересованность в моей, чуточку тщеславной, признаюсь, персоне. И вот после этого стало делом чести растормошить непробиваемого самца, заставив его выказать хотя бы капельку заинтересованности.

Но увы.

Наш суровый вожак вел себя подчеркнуто холодно. И если поначалу у меня еще получалось спровоцировать его хотя бы на злость, то с того момента, как в нем по-настоящему проснулся зверь, лохматому, к сожалению, стало не до моих выкрутасов.

Эх! А как бы было здорово затащить его в постель…