Ромео знал, насколько длинным было ее платье и насколько она оказалась бы безнадежно не способной спасти себя, если бы ее унесло течением.

Мэйзи улыбнулась, продолжая плыть.

- Разве я не упоминала, что была чемпионкой нашего округа по плаванию? Это был один из моих талантов, который родители безуспешно пытались развить.

К несчастью, я не стала чемпионкой страны. Одна из моих многих неудач, я полагаю.

Горечь в ее голосе задела его за живое.

- Итак, ты решила прибавить еще один пункт к этому воображаемому списку неудач, плавая в платье, которое в мокром состоянии добавляет по меньшей мере десять килограммов к весу твоего тела? - взорвался он.

Все чуждые ему чувства, которые он испытывал после их разговора на террасе, рвались выплеснуться наружу.

Мэйзи отвернулась от него, и Ромео мог поклясться, что она покраснела. Он схватил ее за плечи и подтолкнул в сторону берега.

- Плыви назад.

Она упрямо вздернула подбородок.

- Или что?

Несмотря на то что он был охвачен мрачными чувствами… мучительной агонией оттого, что эта женщина не хочет его, при взгляде на огонь в ее глазах его охватило страстное желание.

- Или ты поплывешь сама, или я потащу тебя.

- Ромео…

- Сейчас же, - прервал он ее, не понимая, каким образом чувствует себя одновременно в раю и в аду, услышав свое имя из ее уст. - Ты можешь очень спешить покончить с нашим браком, но это произойдет не оттого, что ты беспечно утопишь себя.

Она резко повернулась и поплыла к берегу. Ее гребки были на удивление быстрыми и сильными, учитывая, во что она была одета. Он подождал, пока она не окажется в нескольких десятках метров от него, потом поплыл за ней.

Она уже брела по пояс в воде далеко от берега, когда он прошел мимо нее. Направившись к кабинке для переодевания, где хранился запас чистых полотенец, он схватил два из них и пошел назад.

- Ты не имел права говорить мне такое!

Ромео посмотрел на нее и замер на месте.

- Что, черт возьми, на тебе надето?! И что я не имел права говорить? - рассеянно спросил он, не в состоянии оторвать взгляд от ее тела.

- Что я собираюсь утопиться.

- Я не говорил, что ты сделаешь это нарочно, но я и не думал, что ты можешь быть такой беспечной. Хотя, глядя на тебя, должен признаться, что был не прав в своих предположениях.

Нижняя часть ее платья отсутствовала, а на ней были надеты лишь белые кружевные трусики, и от этого зрелища Ромео чуть не застонал.

- Не хочешь сказать мне, где юбка от твоего платья? - хрипло спросил он.

Мэйзи махнула рукой в сторону ступеней.

- Юбка вон там. Верх и низ платья соединены молнией, - пояснила она. - Видишь, я не так глупа, как ты воображаешь, - с горечью добавила она. - И я не планировала утонуть, случайно или нарочно. Помимо всего прочего, я слишком люблю своего сына, чтобы так поступить.

Ромео хотел спросить, что она подразумевала под «всем прочим», и включало ли это «прочее» его самого. Но впервые в жизни он пошел на попятную. Одна мысль сверлила его мозг: Мэйзи не возразила против того, что хочет положить конец их браку. Его вдруг охватила усталость, словно он провел на ринге с невидимым противником десять раундов и проиграл.

- Ты собираешься стоять здесь всю ночь или все-таки дашь мне одно из этих полотенец? - спросила она тихим напряженным голосом.

Он собрался было протянуть ей полотенце, но остановился. Подойдя ближе, он заглянул в ее глаза.

- Не считай себя неудачницей.

- Что? - хрипло спросила она, подняв к нему лицо.

- Когда мы плыли, ты сказала, что потерпела немало неудач.

- Ох. - Ее глаза потемнели, и в них заблестели слезы. - Да, это правда. Мне не удалось заслужить любовь своих родителей, например.

- Это их вина, а не твоя. Мне довелось на горьком опыте узнать, что, как бы ты ни старался, ты не можешь заставить кого-то любить тебя, если этот кто-то не способен к любви.

Ее глаза расширились, и в них читались невысказанные вопросы. Вопросы, на которые он не мог в этот момент ответить, чувствуя себя слишком уязвимым. Он покачал головой и начал энергично вытирать полотенцем ее волосы.

- Ты очень успешна в тех областях, которые действительно важны для тебя.

Мэйзи прикрыла глаза.

- Я рада была бы согласиться с тобой, но, к несчастью, факты говорят обратное. Например, ты настаиваешь на том, чтобы называть происходящее между нами браком. Но разве это было браком? Или я была просто телом, согревающим твою постель, пока ты не займешь свое место в жизни сына? Женщиной, которой ты доверял не настолько, чтобы признаться, как для тебя важно узаконить положение этого сына?

Он опустил руки.

- Мэйзи…

- Не нужно, Ромео. Я не хочу слушать твои лживые оправдания. Как только ты узнал про Люка, ты захотел занять свое место в его жизни. И тебе было не важно, кто стоит у тебя на пути. И ты включил меня в свой план, потому что для тебя это был самый легкий вариант.

Мэйзи отвернулась, и его взгляд против воли заскользил по ее телу, начиная с соблазнительной линии позвоночника и спускаясь к двум ямочкам ниже поясницы, откуда начинались два очаровательных полушария, обтянутые мокрым кружевом.

- Легкий? Ты считаешь, что все это было так легко? Я блуждаю в потемках, притворяясь, будто все в порядке, а на самом деле испытываю ужас оттого, что могу случайно сломать жизнь четырехлетнего мальчика. В то же время ты знаешь ответы на все его вопросы. Ты знаешь, что ему нужно, прежде чем он сам это поймет. Так что да, я использовал твою преданность ему, чтобы мне было легче понять свою плоть и кровь. Можешь осуждать меня за это, но поверь, что все это было нелегко для меня, - сказал он резким голосом.

Мэйзи опустила голову со вздохом поражения.

Ромео сказал себе, что должен не забывать - она собиралась уйти от него. Она была причиной того, что он не мог вздохнуть всей грудью, не опасаясь, что все его внутренние органы перестанут нормально функционировать. Каким-то образом Мэйзи научила его снова надеяться и мечтать. И она же разбила эту мечту всего несколькими словами.

Ромео старался помнить об этом.

Но он не мог ничего с собой поделать. Он наклонил голову и коснулся губами ее спины в том месте, где мокрые волосы распались на пряди, обнажив ее кремовую кожу.

Мэйзи издала странный звук, в котором прозвучали и возбуждение, и настороженность зверька, но Ромео уже был настолько охвачен желанием, что проигнорировал последнее. Мысль о том, что она уедет и у него больше не будет возможности снова сделать это, заслонила собой все остальное, пока не осталось лишь одно, что имело значение.