Будто читая мои мысли, Верховный слегка ослабил хватку, но лишь для того, чтобы повернуть меня к себе лицом. Он порывисто выдохнул, когда моя грудь вжалась в его торс, и очевидно с трудом сдерживая свою мощь, сильнее стиснул меня в объятиях, вынуждая невольно застонать в его рот, жадно ловящий мои губы.

Я чувствовала его желание, и все мое естество откликалось ему. Мои пальцы, скользнув под тяжёлый плащ и преодолев барьер из пуговиц на тонкой рубашке, коснулись напряжённой груди, и мужчина вдруг распахнул глаза, однако, не отрывая своих губ от моих.

Не останавливает… Этот факт принёс облегчение и наградил меня смелостью.

Моя рука, совершенно бесцеремонно двинулась по мужскому плечу, и я ощутила, как ускорилось и без того бешеное дыхание Наставника.

— Лея, — все же прервался, чтобы отдышаться, — если это снова твои проделки, то остановись… немедленно, — тяжело выдыхая в мой рот, бормотал он, будто бы сдерживаясь от того, чтобы продолжить упоительную пытку.

— Какие уж тут проделки, — ловя его губы короткими поцелуями, прошептала я. — Просто в темноте… ошиблась, — подначила я мужчину.

— Не играй со мной. Боюсь, ты проиграешь, — предостерёг он.

— Это мы ещё посмотрим, — я привстала на цыпочки, и снова впилась в горячий рот поцелуем.

— Майя! — кричал голос, заставляя меня открыть глаза.

Наставник…

Взгляд цеплялся за дорогие сердцу черты.

— Майя, пожалуйста… — бормотал он.

Что???

Я огляделась и обнаружила, что лежу посреди того чудесного сада из моего сна.

— Зачем ты это сделала? Глупая девчонка! — рычал голос, срываясь от ярости.

— Амир, — против воли прошептали губы и, увидев, как мужчина вдруг вспыхнул искрами, рука, которая вовсе мне не подчинялась, коснулась разгневанного лица.

— Как ты могла так поступить со мной?

— Прости, — слабо выдавил голос, казавшийся моим.

— Никогда… — прикрыв глаза, шепнул он. — Никогда, слышишь!!! — вновь взревел некогда бархатный голос. — Ни за что не прощу! Пусть нам обоим не будет покоя! Проклинаю тебя!!!

— А я тебя… — мои губы слега растянулись в улыбке, — люблю.

Голубые глаза вдруг вспыхнули мучительным огнём:

— Не смей произносить этого… — процедил мужчина. — Не сейчас!

— Я знаю, что слишком поздно, — шептала я занемевшими губами, — но я хотела, чтобы ты знал…

Его взгляд метался по моему лицу, и будто бы желая взбодрить разгневанного мужчину, я улыбнулась привычной широкой улыбкой.

— Ненавижу… эту твою улыбку. Все в тебе!

— Хорошо. Моей любви хватит на двоих…

Вот же гадство!

Эта Майя теперь и мне в кошмарах сниться будет???

Если бы не она, я была бы счастливейшим человеком этим утром!

Наставник…

Я коснулась губ, которые все ещё немного саднило от его поцелуев, и глупо заулыбалась. Когда мы вернулись ночью в общежитие, казалось, он с трудом справился с собой, чтобы отпустить меня в общую комнату.

Я приложила ладони к вспыхнувшим щекам, чувствуя смущение от привидевшихся картин того, что он хотел бы со мной делать, по мнению моей испорченной фантазии.

Глупая!

Я проморгалась, силясь прогнать настойчивые видения, отзывающиеся истомой внизу живота.

Если он даже целуется так вкусно, что же будет, когда…

Да черт бы побрал эту извращенку!

Отбросив одеяло, я резко села на кровати. И тут же нахмурилась, вспоминая и другие недавние события: как только сила восстановится, я должна пробраться к Люру, чтобы спасти его. По какой бы причине меня не остановил Наставник, ему лучше не знать о моих планах. Не хочу, чтобы он снова злился, хотя я так и не поняла причину его гнева.

— Кнопка, на завтрак не собираешься? — у моей кровати возник Чад.

— Послушай, — начала я нерешительно, — разве вы с Валом не злитесь… на меня?

Этот вопрос мучал меня с самого пробуждения, после той вспышки.

Чармонд нахмурился и с задумчивым видом присел на уголок моей кровати:

— Во-первых, мы очень надеемся, что все обойдётся, и если наш болван выживет, то для него это будет отличным уроком: он повиновался любопытству, наплевав на запрет старшего. Это характеризует его как плохого солдата, — Чармонд грустно усмехнулся, по всему было видно: как бы он не пытался скрыть истинные чувства за ехидными шуточками, однако он волнуется за племянника. — Во-вторых: а ты виновата? Разве нарочно это сделала? — он смотрел серьезно. Похоже, мои друзья приняли для себя какое-то решение относительно моей персоны. — Если честно… мы с парнями обсудили эту твою вспышку. Никто из нас никогда не видел ничего подобного. Сила такой мощи, — протянул он, явно впечатленный моим сбоем, — если бы ты научилась ее контролировать, то тебя незамедлительно перевели бы в рыцари, а то и, глядишь, сразу в Защитники. Как ты вообще справляешься с ней? Кто-то и меньшее держать в узде не способен.

— Не справляюсь, потому-то и притащилась в ЭлАкаМ, — вздохнула печально. — Вы поэтому теряетесь теперь от меня? — грустно улыбнулась я, понимая, что и в этом мире становлюсь белой вороной.

— Пойми правильно, кнопка: если случится худшее — тебя будут судить. Для королевских особ дружбы не существует, и если мы будем проводить много времени рядом с тобой, это вызовет много вопросов. При таком раскладе, нельзя, чтобы подумали, что мы состояли в сговоре. Иначе у нас не будет возможности защитить тебя.

— Защитить меня? Случится худшее? Люр…

— Азалюрик бы не обрадовался, узнав, что тебя накажут из-за него… — как-то печально притихнув на мгновение, Чад тут же одернул себя, и, взглянув на меня, подбадривающе улыбнулся. — Он у нас живучий малый, так что успокойся. Отвлекись пока чем-нибудь. Мы вот решили вычислить на досуге ублюдка, с которого все началось… — неожиданно злорадно сказал казавшийся мне исключительно добродушным здоровяк.

— О ком ты?

— Тот, кто выпустил в тебя такой мощный заряд, что даже пробил чары защиты, вряд ли мог сделать это случайно, а значит, возможно… тебя хотели убить.

У меня глаза едва из черепной коробки не вывалились от неожиданности:

— Меня??? — одна новость шокирующей другой. — Погоди, но за что… Я поняла! — меня вдруг осенила правдоподобная догадка: — Думаю, снаряд поразил не ту цель! Люр пытался оттолкнуть меня, считая, что заряд летит в меня, но что, если он ошибся? Возможно, целились как раз в него. У принца всяко врагов побольше будет, нежели у какой-то чужестранки.

— Хмм, — Чад задумался, и, потерев подбородок, поднялся с кровати. — Мысль стоящая, — закивал друг. — Надо обсудить ее с Валом.