Мимо прошли две женщины лет сорока, срюкзаками за спиной и рыболовными снастями. У них был такой же усталый вид, каку других рыбаков, и они были такими же загорелыми. Одна чуть полноватая, другаявполне стройная, но Джаррет обеих проводил одинаково заинтересованным взглядом,пока те не скрылись из виду. Этот взгляд казался почти нескромным.

– У тебя все еще есть то кооперативное жилье?– спросил Клей. Он побывал в запущенной двухкомнатной квартирке, расположеннойв доме на дальнем берегу бухты, в свой прошлый приезд.

– Да, но теперь я живу на яхте. Хозяин бываетредко, так что я здесь поселился. В каюте найдется диван и для тебя.

– Ты живешь на этой яхте?

– Ну да. Здесь просторно, есть кондиционер. Ибольшую часть времени никого, кроме меня, не бывает.

Глядя на новую группу ковыляющих мимо рыбаков,Картеры продолжали потягивать пиво.

– Меня зафрахтовали на завтра, – сообщилДжаррет. – Хочешь присоединиться?

– А что еще мне здесь делать?

– Какие-то клоуны с Уолл-стрит хотят выйти вморе аж в семь утра.

– Забавно.

– Я проголодался. – Джаррет вскочил и швырнулпустую банку в мусорную корзину. – Пошли.

Идя по пирсу, они миновали несколько десятковяхт самых разных моделей. На многих ужинали. Капитаны-рыболовы пили пиво иотдыхали. Почти каждый, завидев Джаррета, выкрикивал какое-нибудь приветствие,тот коротко всем отвечал. Он по-прежнему был босиком. Идя на шаг позади, Клейдумал: «И это мой отец, великий Джаррет Картер, – босой портовый пьянчуга ввылинявших шортах и расстегнутой рубашке, король здешней бухты. А в сущности,несчастный человек».

В баре «Голубой плавник» было тесно и шумно.Джаррет, судя по всему, знал здесь всех. Не успели они найти два свободныхстула, как бармен уже поставил перед ними высокие стаканы с ромовым пуншем.

– Твое здоровье, – сказал Джаррет и,чокнувшись с Клеем, одним глотком выпил полстакана. Потом он вступил в долгийсерьезный разговор с капитаном рыболовецкой шхуны, забыв на время о Клее, чтовполне того устраивало. Покончив с первым стаканом, Джаррет крикнул, чтобыпринесли второй. Потом еще один.

За большим столом в углу бара затевалсякакой-то праздник. Блюда с омарами, крабами и креветками уже были на столе.Джаррет жестом велел Клею следовать за ним, отец и сын заняли места средиполудюжины других посетителей. Музыка играла громко, но голоса звучали ещегромче. Все участники застолья, руководимые Джарретом, изо всех сил старалисьнапиться.

Соседом Клея справа оказался моряк, пожилойхиппи, утверждавший, будто в свое время сжег призывное свидетельство, чтобы неслужить во Вьетнаме. Он отвергал все идеи демократов, в том числе касающиесязанятости и налогов с доходов.

– Я слоняюсь по Карибам уже тридцать лет, –хвастался он, набив рот креветками. – А фэбээровцы понятия не имеют о том, чтоя существую!

Клей подозревал, что фэбээровцам наплевать,существует ли этот человек, равно как и все остальные неудачники, с которыми онсейчас бражничал. Матросы, капитаны шхун, профессиональные рыбаки – все они всвое время от чего-то бежали: от алиментов, налогов, судебных преследований,последствий неудачных деловых операций. Они мнили себя бунтарями,нонконформистами, вольнолюбцами – эдакими современными пиратами, слишкомнезависимыми, чтобы подчиняться каким бы то ни было правилам.

Летом предыдущего года на Абако обрушилсямощный ураган, и капитан Флойд, самый громогласный мужчина за столом, поведал,как до сих пор воюет со страховой компанией. Это породило лавину историй обурагане, что, разумеется, повлекло новый раунд пуншевых возлияний. Клей вовремяостановился, его отец – нет. Джаррет говорил все громче, пил все больше, как,впрочем, и остальные.

Через два часа с едой было покончено, но не спитьем. Теперь официант таскал ром кувшинами, и Клей решил под шумок исчезнуть.Он незаметно выскользнул из-за стола, а потом и из «Голубого плавника».

На тихий семейный ужин это совсем не походило.

* * *

Он проснулся в темноте оттого, что отец громкотопал за дверью каюты, насвистывал и даже напевал какой-то мотивчик, отдаленнонапоминавший песенку Боба Марли.

– Вставай! – вопил Джаррет. Яхта раскачиваласьне столько от волн, сколько от яростной атаки Джаррета на новый день.

Клей еще немного полежал на коротком и узкомтопчане, пытаясь собраться с мыслями и вспоминая легенду о Джаррете Картере.Тот всегда являлся в контору до шести утра, часто к пяти, а порой и к четырем.И так шесть дней в неделю, иногда и все семь. Он пропустил большую часть бейсбольныхи футбольных матчей, в которых участвовал Клей, просто потому, что был занят погорло. Его никогда не видели дома до наступления темноты, а бывало, он и вовсене возвращался. Когда Клей повзрослел и стал работать в отцовской фирме,Джаррет славился тем, что безжалостно заваливал делами молодых помощников.После того как рухнул его брак, он вообще стал спать в офисе, иногда даже один.Невзирая на все свои дурные привычки, Джаррет неизменно сам открывал дверь,поспевая на звонок раньше других. Он и тогда был не дурак выпить, но всегда могостановиться, если пьянство мешало работе.

В дни своей славы отец мог не спать сутками;судя по всему, привычка сохранилась. Старик пронесся мимо дивана с громкойпесней, распространяя вокруг свежий аромат геля для душа и дешевого лосьона.

– Пора в путь! – крикнул он.

О завтраке никто даже не заикнулся. Клеюудалось лишь недолго поплескаться в птичьей ванночке, носившей гордое названиедуша. Он не страдал клаустрофобией, но от мысли, что можно постоянно жить втакой тесноте, у него закружилась голова. Небо оказалось покрыто облаками,воздух уже нагрелся. Джаррет стоял на мостике, слушал радио и хмуро поглядывалвверх.

– Плохие новости, – сообщил он.

– Что случилось?

– Надвигается сильный шторм. Обещают проливныедожди на весь день.

– А который теперь час?

– Половина седьмого.

– Когда ты вчера вернулся?

– Ты напоминаешь мне свою мать. Кофе – вонтам.

Клей налил себе чашку крепкого кофе иустроился рядом со штурвалом.