Как похожи на яков твои дремотные мысли! Они медленно кружат в полутемной комнате. Зимняя округа, раскрывающаяся под натиском весны, назойливо стучит в окна.

Ты живешь от одного вида еды до другого (понедельник – свинина, вторник – говядина, среда – жареные колбаски, четверг – баранина, пятница – телятина, суббота – курятина, воскресенье – отбивная на косточке). Однажды… ты такая старая… как все упомнить… ты пролила на себя суп… ты хныкала… другой раз Юдифь принесла тебе на завтрак почки, они были чересчур горячие, и ты обожгла язык… День идет за днем, месяц за месяцем, год за годом… Ты… ферма «Кручина»…

Иногда к тебе заходит Урк, твой внучатый пасынок, и говорит, что ферма гниет и рушится.

Не важно. Скоткраддеры живут в «Кручине», сколько она стоит.

Да, пусть гниет. Не бывает ферм без сараев, сарайчиков, сараюшек (лодочных, дровяных, сенных и велосипедных), а там, где есть сараи, все неизбежно гниет… К тому же ты два раза в неделю проверяешь все амбарные книги и знаешь, что дела на ферме идут совсем неплохо… Так или иначе, ты здесь, и они все рядом, при тебе.

Ты говоришь им, что безумна. Ты сошла с ума, когда увидела нечто мерзкое в сарае, годы и годы назад. Если кто-нибудь отсюда уедет, твое безумие обострится. При любом намеке, что кто-то хочет уйти с фермы, у тебя случается приступ. Это неприятно, но с другой стороны очень удобно… Увиденное в сарае семьдесят лет назад что-то сдвинуло в твоем детском мозгу.

А учитывая, что благодаря этому ты держишь всех в кулаке и тебе приносят еду пять раз в день строго по часам, надо признать, что это было очень удачно – увидеть в сарае что-то мерзкое.

Бык ревел. Мерный заунывный звук багровым столбом поднимался к небу. Сиф угрюмо облокотился на потылицу хлева и глядел на Рувима, который медленно, но умело ладил заплату к прохудившейся перемытне. Ни одна почка еще не лопнула на куржавом лице терновника, однако воздух уже гудел под натиском весны. Было одиннадцать утра. С кровли маслобойни несся идиотский птичий речитатив.

Флора, одетая для прогулки в холмах, вышла во двор и посмотрела на хлев, откуда слышался страдальческий рев Воротилы.

– Мне кажется, вам стоило бы его выпустить, – сказала она.

Сиф ухмыльнулся и ткнул в бок Рувима. Тот густо покраснел.

– Я не о том, чтобы покрыть коров. Просто ему полезно подышать воздухом и размяться, – продолжала Флора. – Разве будет у быка здоровое потомство, если он месяцами томится среди вони и темноты?

Сифу тема показалась скучной, и он пошел прочь. Однако Рувим (как уже заметила Флора) всегда готов был принять совет, служащий во благо фермы.

– Да, верно, надо будет завтра выпустить его в луг, – сказал он без обычной своей грубости и вновь занялся перемытней, однако, когда Флора уже подходила к калитке, вскинул голову и спросил: – Ты ведь ездила со старым чертом, да?

Флора уже научилась переводить с языка Скоткраддеров на обычный. Она догадалась, что Рувим спрашивает о ее поездке с Амосом в церковь «Дрожащих братьев», поэтому ответила почти без удивления:

– Не совсем понимаю, о чем ты, но если ты спрашиваешь, ездила ли я с кузеном Амосом в Пивтаун, то да, ездила.

– Да, ездила, – эхом повторил Рувим. – И как старый черт: говорил что-нибудь обо мне?

Флора смутно помнила слова о том, что Рувим будто бы ждет отцовской смерти, но сочла за лучшее их не повторять и сказала лишь, что разговор вылетел у нее из головы после впечатляющей проповеди.

– Я посоветовала кузену Амосу обратиться к более широкой аудитории. Я считаю, ему надо ездить по стране в автофургоне, проповедовать…

– Уж скорее – ворон пугать, – угрюмо вставил Рувим.

– …на ярмарках в базарные дни. Понимаешь, если кузен Амос подолгу будет в отъезде, кому-то придется вместо него управлять фермой.

– Кому-то так и так придется ею управлять, когда старый черт откинет копыта, – заметил Рувим. Жгучая страсть вскипела в белках его глаз, дыхание вырывалось всхлипами.

– Да, конечно, – ответила Флора. – Он говорит, что оставит ее Адаму. На мой взгляд, это неразумно, а на твой? Начнем с того, что Адаму девяносто. Детей у него нет (по крайней мере насколько мне известно, а болтовню миссис Муривей я не слушаю). И я не думаю, что он женится, ведь ты же со мной согласишься? К тому же я не наблюдаю в нем юридической жилки. Например, вряд ли он составит завещание. А если и составит, бог весть кому он откажет ферму? С него станется отписать ее Нескладехе или даже Неумехе, а это повлечет за собой бесчисленные юридические затруднения, поскольку я не уверена, что коровы могут наследовать недвижимость. Опять-таки Невезуха и Неряха смогут заявить иск, и тогда начнется бесконечная тяжба, которая поглотит все доходы от земли. Нет, я уверена, идея составить завещание в пользу Адама глубоко неправильная. Куда лучше будет, если мы уговорим Амоса отправиться в долгую поездку по Англии или даже поселиться где-нибудь в деревне и составить книгу проповедей. Тогда тот, кто будет в это время управлять фермой, сможет основательно взять дело в свои руки, а когда кузен Амос наконец вернется, то решит, что проще всего ничего не менять и оставить ферму тому, кто ею управляет. А значит, Рувим, кузен Амос завещает ферму не Адаму, а тому, кто так успешно ею руководит.

Под конец последней фразы она немного споткнулась, вспомнив, что Скоткраддеры редко поступают согласно логике. Однако Рувим воспринял услышанное совсем не так, как хотела Флора.

– То есть тебе? – проговорил он хриплым от гнева голосом.

– Нет, конечно. Я уже говорила тебе, Рувим, что не сумею управиться с фермой. Мне кажется, тут ты можешь мне поверить.

– А если ты говорила не о себе, то о ком же?

Флора отбросила дипломатию и сказала прямо:

– О тебе.

– Обо мне?

– Да, о тебе. – Флора уже усвоила манеру Скоткраддеров повторять все по многу раз.

Рувим вытаращил на нее глаза. Флора с некоторой брезгливостью заметила, что грудь у него очень волосатая.

– Не будет этого, – сказал он наконец. – Старуха его не отпустит.

– Почему? – удивилась Флора. – Зачем тете Аде Мрак держать вас здесь, будто вы маленькие дети?

– Она… она… она больна, – запинаясь, выговорил Рувим и украдкой глянул на закрытые пыльные окна второго этажа, над которыми уже вили свои гнезда ласточки-пестробрюшки. – Если кто-нибудь из нас говорит, что уйдет с фермы, у нее случается приступ. Скоткраддеры живут в «Кручине», сколько она стоит. Никому из нас нельзя уходить, кроме Кипрея – он по субботам возит деньги в Пивтаунский банк.

– Но вы все иногда бываете в Пивтауне.

– Да, но это большой риск. Если она узнает, у нее будет приступ.

– Приступ чего? – Флора постепенно теряла терпение. В отличие от Чарлза она не выносила мрачных загадок.