— Берта, у тебя чисто провинциальный подход к этой проблеме,— не согласился я с ней, — у каждой национальности есть своя манера поведения.Японцы, вероятно, в свою очередь, считают, что мы, американцы, любим смотретьдруг другу прямо в глаза, дружески пожимать руки и от всего сердца искреннепохлопывать друг друга по плечу, но при этом все время врать самым бессовестнымобразом. Та манера поведения японцев, которую ты описала, всего лишь даньпривычке следовать церемониалу. Ты же просто боишься их, поскольку они могуттебя легко перехитрить.

Глаза Берты гневно сверкнули.

— Иди к черту, — выругалась она, — они перехитрили не меня,а тебя.

— Ладно, какой смысл попусту спорить? — умиротворяюще заявиля. — Ты присутствовала при том, когда принесли посылку. Было заметно, что ее ранеевскрывали?

— Черт побери, нет, — ответила Берта, — она была тщательноопечатана и на ней был ярлык того фотомагазина. Посылка была адресована в нашуконтору с указанием, чтобы она была вручена лично тебе. Поэтому я взяла ее иоткрыла, чтобы посмотреть, что там внутри. Но я не успела это выяснить. Ятолько было сняла с посылки оберточную бумагу, как позвонил Фрэнк Селлерс. Ятут же оставила посылку в покое.

— Да-а-а… — протянул я, — в таком случае мы в самом делепопали с тобой в котел дерьма.

— В котел дерьма! — воскликнула Берта. — Нас только чтоподжарили на сковородке и выбросили прямо в огонь. Дональд, должно быть, затобой кто-то следил. Если это был не тот чертов японец, то кто-то следил затобой, и когда ты зашел в фотомагазин, то занял такое положение, чтобы неспускать с тебя глаз через окно или как-то иначе. Ему тогда, вероятно, удалосьподсмотреть каким-то образом твои манипуляции с коробкой и…

Берта уловила изменившееся выражение моего лица.

— Дональд, в чем дело?

— Это была женщина, — заявил я, — я помню, как сразу послеменя в магазин вошла смазливая бабенка и стала что-то спрашивать офотоаппаратах. Она стояла у другого прилавка у самого входа в магазин. Я жестоял в глубине магазина у прилавка подержанных фотоаппаратов.

— Как она выглядела? — спросила Берта.

Я покачал головой.

— Не болтай чепухи, — неожиданно возмутилась Берта. — Тызаметил смазливую бабенку и не можешь сказать, как она выглядела?

— К этой бабенке я не приглядывался, — возразил я, — я былслишком занят тем, чтобы за; — сунуть пятьдесят тысяч на место выброшеннойфотобумаги, пока мой продавец ушел в подсобку. Я же потребовал от него и футлярк фотоаппарату.

— Ну что ж, — заметила после некоторого раздумья Берта, —нас провели за нос. Итак, ты заменил дорожные сундуки. А что случилось с темсундуком Даунера, когда ты вытащил из него пятьдесят тысяч баксов?

— Я оплатил номер в отеле на вымышленное имя Джорджа БиггсаГридли. В отеле “Золотые Ворота” Я оставил липовую записку в моем сундуке стем, чтобы, когда Даунер откроет сундук, он нашел ее. Из записки следовало, чтонекто по имени Гридли, остановившийся в отеле “Золотые Ворота”, был владельцемтого дорожного сундука.

— Ради чего ты все это сделал?

— Я не был уверен, что в другом сундуке находились деньги. Янадеялся, что он подумает, что сундуки были перепутаны во время ихтранспортировки в багажном вагоне поезда в Сан-Франциско, и поэтому пойдетразыскивать Гридли в отеле “Золотые Ворота”. Я спланировал все так, чтобы ясмог встретиться с ним в отеле или, в случае необходимости, незаметно исчезнутьиз отеля до его прихода?

— Даунер приходил к тебе?

— Нет.

— Почему?

— Потому, что его убили. Берта погрузилась в раздумья.

— Но как получилось, что полиция не обнаружила твоей липовойзаписки и не нагрянула в отель “Золотые Ворота” в поисках Гридли?

— Потому, что в сундуке записки не было.

— Почему.

— Убийца забрал ее.

— О, боже мой! — воскликнула Берта. — За тобой гоняетсяполиция, обвиняя тебя в убийстве, а настоящие убийцы выслеживают тебя, чтобыотобрать пятьдесят тысяч… И в это время какая-то смазливая потаскушка,предлагающая себя за высокую цену, спокойно сидит себе, засунув за пазуху нашипятьдесят тысяч баксов.

— Все это не далеко от истины, — признал я.

— Пусть меня поджарят на раскаленной сковородке вместокамбалы! — воскликнула Берта.

Некоторое время она сидела молча, затем мысль о деньгахстала для нее невыносимой.

— Пятьдесят.., тысяч.., долларов, — произнесла она совздохом.

— Бог ты мой! Дональд, деньги были в твоих руках! Мы жемогли получить вознаграждение от страховой компании в размере пятнадцать тысячбаксов. Какого черта ты позволил, чтобы эти деньги выскользнули из твоих рук?

— Есть один момент, который я никак не могу объяснить, —заявил я, — где-то произошла утечка информации. Стэндли Даунер знал, что Хейзлбыла здесь.

— Ox, уж эта Хейзл Даунер! — воскликнула Берта. — Япринимаюсь за ее разработку.

— Нет, оставь ее мне, — не согласился я. — Она же доверяетмне и…

— Она тебе доверяет! — с сарказмом произнесла Берта. — Онавьет из тебя веревки. Ей достаточно поморгать перед тобой своими длиннющимиресницами, сладко улыбнуться, скрестить ноги и показать тебе нейлоновые чулкиво всей их красе, после чего ты готов свалиться на ковер к ее ногам.

Черт побери, неужели в твоей башке нет ни капли разума?Разве ты не знаешь женщин и не можешь понять, что мужчина никогда не сможетподступиться к женщине, пока она сначала не смерит его оценивающим взглядом ине даст ему какие-то надежды, позволяющие ей благополучно исчезнуть, когда этоей будет нужно. Эта бабенка вьет из тебя веревки. Ладно, продолжай делиться сомной твоими плохими вестями.

Я покачал головой.

— А что еще я делаю, Берта?

— Что ты еще делаешь? — вскричала она. — Послушай, я скажутебе, что ты уже сделал! Ты поставил нашу контору в тяжелое положение, тызаставил Селлерса выйти на тропу войны, тебя обвиняют в убийстве и вполне могутупрятать за решетку. Это то, что мне известно. И, тем временем, ты позволил,чтобы пятьдесят тысяч ускользнули из твоих рук. Если ты не расскажешь всейправды, то тебе не избежать хорошей порки, если же ты расскажешь ее, то ФрэнкСеллерс добьется, чтобы тебя засадили в тюрьму.., и после всего этого у тебяеще хватает наглости стоять здесь и просить меня не вмешиваться в твои дела… Потвоим пятам следуют убийцы, чтобы разделаться с тобой за те пятьдесят тысяч! Ясама разберусь с этой бабенкой Хейзл. Ты же отправляйся в Сан-Франциско и несмей показываться здесь со своей самоуверенной физиономией, пока не привезешьсюда пятьдесят тысяч баксов.