Когда мы расположились на ночлег, я ещё раз, уже более спокойно и внятно, поведал обо всём случившемся, обстоятельно отвечая на все возникавшие у наставника по ходу моего рассказа вопросы.

– Уверен, это был тёмный маг, предсказывавший будущее по костям, которого я видел на ярмарке, – сказал я. – И вот я снова его увидел на площади в этом городе…

Целитель был странно спокоен. Я ожидал, что он будет распространяться об этих событиях, объясняя их на основе своего огромного запаса знаний и жизненной мудрости. Но он молчал, и это усилило мою тревогу.

Спалось мне в ту ночь плохо. Перед глазами проносились попеременно видения то страшного лика чёрного мага, то вырванное из груди трепещущее кровавое сердце.

Мы поднялись с первыми лучами солнца, чтобы присоединиться к вьючному обозу. Прежде чем пуститься в путь, я снова завёл беседу о вчерашних событиях.

– Ну что за невезение: удирал от людей, а наткнулся на дикого зверя, – сетовал я.

– Невезение тут ни при чём, – возразил целитель.

– Это был не человек, это был настоящий зверь!

– Это был зверь, да, но вот был ли он настоящим?..

– Он убегал на четырёх лапах! Посмотри на мою грудь. Да разве мог человек нанести такие раны?

– Мы, несомненно, видели зверя, но не все ночные звери с рождения носят шкуру.

– Что ты этим хочешь сказать?

– Человек, который на ярмарке предсказывал судьбу по костям, действительно является чёрным магом. Он оборотень…

– Что это значит? Как это?..

– Тёмный маг – не целитель, а человек, который вызывает тёмную сторону леса, наделяющую чародеев силой. Говорят, они пугают людей и по ночам пьют кровь детей. Они могут наводить тучи, побивать градом посевы, они способны обратить палку в змею, а камень – в скорпиона. Но самым страшным и опасным из всех их многочисленных умений является способность изменять облик.

– Что-то мне трудно в это поверить, – заявил я.

– Прошлой ночью ты успел полоснуть кота ножом по морде. И сегодня у этого оборотня на лице порез. Не хочешь спросить, откуда он у него взялся?

Старик жестом указал в сторону. Злой маг шёл по улице, по обе стороны от него шагали два рослых крепких эльфа, которых я узнал – они участвовали во вчерашнем потешном сражении в костюмах рейнджеров леса. На лице чародея и впрямь красовался безобразный порез.

Маг не сказал ни слова, проходя мимо. Ни он, ни его молодчики даже не посмотрели в нашу сторону. Но я почувствовал на себе исходившую от него злую враждебность такой силы, что с перепугу закачался, словно новорождённый оленёнок, впервые вставший на тонкие ножки.

Пока мы шли по дороге, целитель битый час что-то чирикал себе под нос. Никогда прежде я не видел его таким взволнованным. Несмотря на глубокую неприязнь к оборотню, он, по-видимому, питал профессиональное уважение к магии этого человека.

Наконец после долгого молчания старик сказал:

– Сегодня ночью тебе придётся одарить богов дополнительной порцией крови, – печально покачал он головой. – И не вздумай впредь смеяться над эльфийскими богами.

Во время наших странствий, когда мы выбирались из лесов поближе к цивилизации, мне ещё пару раз доводилось слышать истории о поисках неблагодарного полукровки, который злодейски убил уважаемого лекаря из Ролона. Но теперь эта история обросла мифическими подробностями.

Полукровка не только лишил жизни множество народа, но и был настоящим разбойником с большой дороги и совратителем женщин. Теперь, когда со времени трагедии прошло три года и страх, что меня найдут, поубавился, я находил истории о страшных проделках злокозненного бандита бастарда Амадеуса почти забавными. С другой стороны, за этими рассказами крылась подлинная история убийства единственного в этом мире человека, любившего меня, как родного сына. Я не забывал о своём желании отомстить и, подобно эльфам, которые использовали в качестве мести те же орудия, какими совершали преступления злоумышленники, намеривался однажды вонзить нож в кишки убийце Пипуса и провернуть клинок в ране.

Тем не менее, чем крупнее была очередная деревня или чем ближе мы находились к богатым усадьбам имперских землевладельцев, тем больше стараний я прилагал, изображая из себя эльфа. Чтобы моя смуглая кожа не сильно бросалась в глаза, я усердно мазал лицо и руки сажей.

В тот день, когда мне исполнилось восемнадцать лет, я сопровождал целителя на очередную ярмарку, которая, как всегда, была устроена для прибывших товаров из центра империи, но на сей раз она была поменьше, да и товары были с окраин Калиона, а может, и из Сармы. Сармийские купцы вопреки гонению слуг Единого всё ещё оставались баснословно богатыми. Многие из них нынче почитают Единого, но имперцы презрительно называют их обращёнными. Ловцы регулярно уличают сармийцев в связях с тёмными богами. Время от времени кого-нибудь из богатеев судят, казнят и конфискуют его собственность.

События в Ролоне не только имели место несколько лет назад, но и к тому же произошли далеко отсюда, так что вроде у меня не было оснований чего-либо опасаться. Да и, признаться, на ярмарку меня тянуло, ибо, будучи на протяжении трёх лет погружённым в эльфийский мир, я продолжал оставаться наполовину имперцем, а своей второй сущностью – человеком с Земли двадцать первого века.

За прошедшее время я вырос на полтора десятка сантиметров и прибавил в весе килограмм десять – только во время странствий с целителем стал наконец хорошо питаться. С Пипусом мы часто жили впроголодь, а в странствиях с друидом мы по-настоящему пировали. Частенько нас приглашали на деревенские праздники, где потчевали курятиной, свининой и утятиной, а также разнообразными кашами и орехами.

Необычными зрелищами и запахами сармийских приправ я мог наслаждаться, лишь улучив свободную минутку. Целитель прибыл сюда, чтобы продемонстрировать свои искусство, умения врачевателя и магию, я же выступал в качестве его помощника. Если дела шли ни шатко ни валко и толпу привлечь не удавалось, я порой изображал больного и громко жаловался на боль и шум в голове. Когда собиралось достаточно народу, целитель бормотал заклинания и вытаскивал у меня из уха змею. Стоило людям увидеть чудесное исцеление, как обычно в толпе находились те, кто был готов заплатить и за своё лечение.

Однако целитель не брался врачевать всех подряд. Он имел дело лишь с теми больными, которым действительно мог помочь. И никогда не требовал платы, если пациенту нечем было заплатить. Это было очень благородно, но, увы, оно не пополняло наши карманы.

На свободном от строений холме росла высоченная сосна. Когда я предлагал прохожим спор, обещая за плату забраться на верхушку дерева, многие соглашались. Высокий длинноногий парень, каким я стал, по их мнению, не смог бы ловко вскарабкаться по голому стволу к далёкой, теряющейся в небе кроне. Однажды, взобравшись на вершину и глянув вниз, я заметил, что на меня уставился какой-то имперец. Причём, судя по одежде, не простой торговец или управляющий имением. Правда, наряд его был не из тех, в каких аристократы щеголяют по улицам, а более суровый, пригодный для странствий и походов. Физиономия у него была под стать наряду, черты лица злобные и резкие, жёсткий прищур, ухмылка видавшего виды человека. Пока он смотрел на меня, к нему подошёл другой имперец и остановился рядом. Я чуть с дерева не свалился, когда узнал его. То был Рикус, аристократ, художник-бретёр, однажды спасший меня от неминуемой смерти.