— Плохо себя чувствую.

Злость из его голоса исчезла.

— Как только покинем отель, покажу вас врачу. Здесь этоделать неразумно, придется объяснять…

— Я просто устала. Несколько часов сна — и, возможно,врач не понадобится.

Я надеялась, что он оставит меня в покое, но он вошел в мойномер. Я легла на постель поверх покрывала и закрыла глаза, намекая такимобразом, что ему следует убраться ко всем чертим. Он сел рядом и, откинув моиволосы с затылка, еще раз осмотрел рану, я поморщилась, а потом и пискнула.Было неприятно.

— Больно? — спросил он.

— Я хочу спать.

— В двенадцать мы должны покинуть отель.

— Я соберусь за пятнадцать минут. А вы не хотитесобрать свои вещи?

— Мне хватит и десяти минут, — усмехнулся он.

«Значит, избавиться от него не удастся, — с отчаяниемподумала я. — Он боится, что я сбегу, и не намерен оставлять меня безприсмотра». Я лежала, не открывая глаз, и он вытянулся рядом, дышал ровно,возможно, дремал. Должна была эта ночь как-то на нем сказаться. Только вряд лисон его будет столь крепок, что я смогу незаметно покинуть номер. Мысли вголове пугались, и я вдруг точно провалилась в бездонную яму, где не было нивремени, ни чувств, и тут услышала:

— Очень жаль, дорогая, но нам пора.

Я приподняла голову и увидела, что Кирилл стоит возлепостели, он успел умыться, причесаться и даже собрал мой чемодан. Я села,потерла лицо руками и с тоской поняла, что тянуть дальше уже невозможно, надорешаться.

— Проводить вас в ванную? — спросил он заботливо,должно быть, выглядела я паршиво,

— Кирилл Петрович, — начала я, — сегодняночью я была так напугана и… я совершенно не соображала, что делаю. Не могусказать, что окончательно пришла в себя, но, по крайней мере, способна оценитьпроисходящее, а главное, понять: нельзя усугублять один идиотский поступокследующим идиотским поступком.

— Иными словами, вы отказываетесь ехать со мной? —без всякого выражения спросил он.

— Отказываюсь, — постаравшись, чтобы это прозвучалотвердо, заявила я.

— Что это вдруг за вспышка безумной отваги? —поинтересовался он.

— Назовем это отчаянием. Мое положение — хуже небывает, но, если вы будете настаивать, чтобы я поехала с вами… предпочитаюзакончить сегодня и здесь. Если вы намерены меня убить, что ж, вряд ли я смогуоказать достойное сопротивление, хотя орать буду истошно. Опять же, гарантииникакой, что вы не убьете меня через пять минут после того, как мы покинемотель. Опасности для вас я не представляю, я заинтересована в молчании, и если…Я поклянусь хоть на Библии, что эту ночь провела с вами, что, кстати, являетсяправдой. И я точно знаю, что не хочу иметь ничего общего с вашими паролями ивсем прочим. Это может завести чересчур далеко, разумнее остановиться, пока непоздно.

— Поздно, — усмехнулся он, а потом и засмеялся:

— Вы патриотка?

— Идите к черту, — разозлилась я, вот тольконасмешек мне и не хватало.

— Нет, серьезно?

— Никогда об этом не думала, но ничего смешного в вашихсловах не нахожу.

— Приятно сознавать, что имеешь дело с человеком сморальными устоями и жизненными принципами, — продолжил веселитьсяон. — Кстати, я тоже патриот, так что Родину люблю. И она у нас с вамиодна, это к тому, чтобы вы поняли правильно мои слова. Софья Павловна, —фыркнул он, едва сдерживаясь от смеха, — вы что, в самом деле меня зашпиона приняли?

Мне очень хотелось огреть его чем-то тяжелым: и его тон, иэтот смех, вполне искренний, кстати, здорово меня достали. Он запрокинул головуи захохотал так заразительно, что я почувствовала себя дурой.

— А что я должна думать? — сказала я совсем не то,что собиралась. Он перестал смеяться, сел рядом и взял меня за руку.

— Перестаньте, дорогая. Какой из меня шпион? Я —карточный шулер, попавший в затруднительное положение. Меня попросили об одолжении,в сущности, пустяковом, которое неожиданно… впрочем, вы сами знаете. Мы с вамиоказались в скверной ситуации. Я хотел бы понять, что происходит, а для этого…Если вы сегодня сбежите, вряд ли останетесь в живых. И дело не во мне. И ненадейтесь, что вас спасет то, что вы здесь под чужим именем. Кстати, как васзовут на самом деле? — Я выдернула свою руку и отвернулась. — И послеэтого вы хотите, чтобы я вам верил, открыл все карты? Извините, не могу. Оттогои предпочитаю держать вас на глазах. Как видите, у меня целых две причиныжелать, чтобы вы находились рядом. Первая — ваша безопасность, вторая — моясобственная. Дела такие скверные, что я вам попросту шею сверну, перед тем, какпокинуть номер, если вы всерьез начнете упрямиться. Хуже от этого уже не будет.Конечно, я себя имею в виду. Идемте, надеюсь, это последний раз, когда мнепришлось повторяться.

— Кирилл, — позвала я неуверенно.

— Да?

— Но если вы… если вы просто выполняете чье-топоручение, как можете быть уверены, что…

— Девочка моя, вы опять про шпионов? Господи, что застранные мысли приходят вам в голову?

— Но что же тогда?

— Вот это нам и предстоит выяснить.

Через полчаса мы покинули отель. Кирилл вызвал такси, и мыотправились в город, задавать вопросы при постороннем я не могла, оттого простоустроила голову на плече Кирилла и уснула. Я была уверена, что едем мы ваэропорт, хотя Кирилл по этому поводу слова не сказал, бросил таксисту: «Вцентр» — и на этом успокоился. Я удивилась, когда, открыв глаза, обнаружиласебя на узкой улочке, запруженной бестолково снующими гражданами.

— Приехали? — спросила я с испугом.

— Да, дорогая. — Он расплатился, забрал мойчемодан и свою сумку.

— Вы так и не сказали… — начала я, воспользовавшисьтем, что мы остались одни.

— Нам в ту сторону, — кивнул он, мы перешлидорогу, разумеется, больше понимать я от этого не стала.

— Куда мы идем? — не выдержала я.

— На стоянку автомашин. Вон она за углом.Видите? — Стоянку я видела, но это опять-таки ничего не объясняло. —Ждите здесь, — поставив сумку и чемодан в тенечке, заявил Кирилл и зашагалдальше налегке.