Вукол Морлоков, стиснув зубы, наблюдал из-под расшитогозолотом козырька фуражки, как покрывают себя позором и грязью лучшие специалисты,каких только он откопал у себя по лагерям. Рядом с ним маялся вольный –седенький профессор, специалист по старинному фольклору, прихваченный то ли поошибке, то ли для количества.

Слева клубились над сопредельной стороной игривые облачка.Справа уныло опустили стволы пушек зеленые лобастые танки. Сзади, прихвативузлы с бельишком, кошек, самогонные аппараты и иконы, из деревни молчаулепетывали землепашцы – подальше от Морлокова и криминально-научных сложностейжизни. В канаве смирнехонько сидели, стуча зубами, перемазанные специалисты. Авпереди, на холме, разметав сизые крылища, скалился Аспид – нелепый, как знаклауреата премии «За укрепление мира между народами» на груди Сиада Барре, истрашный, как все непонятное.

– Ну что, старина? – почти ласково спросилМорлоков. – Пора бы и тебе, а? Парламентером-то?

– Не хочу, – признался профессор.

– А кто хочет? – философски заключилМорлоков. – Однако родина требует, пердун ты старый…

Он хотел махнуть охранникам, чтобы препроводили старца, нотого вдруг осенило:

– А если это дракон?

– Ну и что? – искренне не понял Вукол.

– Прецеденты в мировом фольклоре отмечалисьнеоднократно, – заторопился старичок, которому очень не хотелось к Аспиду. –Явление можно охарактеризовать как дракона, а все авторитетные источникиотмечают, что дракону для того, чтобы он улетел, требуется взятка натурой, както: драгоценные металлы, драгоценные камни и лица женского пола, желательносексапильные.

– А ведь это идея! – ахнул Морлоков. – Взятка– это весьма реалистично и жизненно…

Золотые слитки из государственной казны доставилбронированный реактивный спецдирижаблъ с глухонемой командой. ПервыйЗаместитель Морлокова, как вихрь, пронесся со своей спецгруппой по ювелирныммагазинам столицы, смахивая драгоценности в портфель. Иногда в спешке кое-какиеколечки-бранзулетки попадали в карманы его мундира, но от волнения он необращал на это внимания.

На украшенном розами грузовике добытое торжественно подвезлипрямо к Аспиду. Аспид посмотрел на это великолепие, в беспорядке рассыпанное погрязным доскам кузова, потом разинул пастищу и загоготал:

– Что я вам – Гобсек?

Все были настолько поражены, услышав впервые его голос иузнав к тому же, что Аспид обладает кое-какими познаниями в литературе, чтозажмурились и не увидели, как Аспид дунул – и драгоценности разлетелись поокрестностям.

Морлоков, науськиваемый профессором, не сдавался. Снова постолице помчались завывающие черные фургоны. К месту действия доставили кордебалет«Кисонька» в полном составе – сотню хныкающих прелестниц. Кое-как их успокоили,обрядили в сексапильные купальники и колонной погнали на холм под возбуждающуюсекс-музыку.

Аспид оглядел перепуганных стриптизеток, снова разинулпастищу и загоготал:

– Что я вам – халиф багдадский?

И кордебалет как хреном смело. Позднее кисоньки обнаружилисьв гареме некоего нефтяного шейха, который в ответ на дипломатические нотытвердил что-то о неисповедимых милостях Аллаха и девочек не отдавал.

Специалиста по фольклору не успели расстрелять – в суматохеон драпанул на сопредельную сторону. Так как недопустимо было оставлятькриминал без виновных, на ближайшей сосне вздернули без воинских почестейПервого Заместителя.

Операция застопорилась. Специалисты сидели в канаве, вслухмечтая о водке и бабах. Охранники прочесывали лес, сгребая в карманыразбросанные ювелирные изделия и палили по осиротевшим после бегства пейзанкоровам – на предмет шашлыка. Труп Первого Заместителя чинно болтался в петле итолько временами просил водки, в чем ему регулярно отказывали – покойникуводочного довольствия не полагается. Танкисты понемногу меняли на самогонбоезапас и горючку, ловили девок по окрестным селам; наконец принялись лупитькуда попало зажигательными, подпалили спецдирижабль и так надоели Аспиду, чтоон забросил их неведомо куда. Вместе с танками.

Вукол Морлоков, захватив два ящика водки, заперся ввертолете. Трое суток он без шума и песен истреблял свои запасы, а на четвертоеутро вывалился наружу и помчался в одних кальсонах по росной луговине, вопя,что за ним гонятся враги народа с обрезами и арбалетами. Его не сразу решилисьловить, но все же поймали наконец и напичкали соответствующими препаратами.Проспав сутки, он преисполнился прежней хватки и деловой холодности, развесилпо осинам наиболее расшалившихся рыцарей своего воинства, вытащил из канавыспециалистов, ободрил их обещанием сбавить срок и дал им водки. После чегоотправился к холму сам. Остановился перед Аспидом и рыкнул:

– Какого же рожна тебе нужно, падаль шизокрылая?

– Ну вот, наконец-то, – неожиданно мирно сказалАспид. – Я, понимаешь, по свету летаю, я – как вирус.

Вирус демократии. Демократию хочу.

– Чего? – не сразу сообразил Морлоков. – Этоты про что? Это кто? А-а, ты вон про что… Ну на кой она тебе?

– А у меня такой пунктик, – мрачно сказалАспид. – Вирус я ейный, понял? Так что вынь да положь. Можно постепенно,но не черепашьими темпами.

– Никакой демократии не будет, – веско сказалМорлоков. – И не надейся, тварь. Для демократии мы исторически не подготовлены,так что лети себе с восходящими потоками. Иначе бяку сделаю.

– Шиш, – сказал Аспид и приготовился к дискуссии.

Но Морлоков, не слушая далее, спустился с холма и сел всамолет. Вскоре на равнине не осталось ни души.

Через час в небе загудел бомбардировщик, от него отделилосьчто-то черное, продолговатое и под ярким парашютом поплыло вниз, к холму, кАспиду, с любопытством наблюдавшему за гостинцем.

– Ну-ка, что они там еще, стервы? – благодушнопромурлыкал он, щекоча себя хвостом под мышкой.

И не закончил.

Грянул гром. Боги зажали уши.

Вихри закружились по равнине, из бугристой тучи ядовитойпыли взмыл к стратосфере косматый огненно-желтый разлапистый гриб. В багровомнебе кружились пылающие ветки, и что-то печально блеснуло в солнечном луче – толи слеза на дымящемся листке березы, то ли оптический обман.

И – ни следа, как и не было. Словно и не сидел, неокаянствовал, не требовал неприемлемого…

Но чьи это мощные крылья рассекают радиоактивный воздух надвыжженной равниной? Чей немигающий взгляд, словно луч прожектора, поймал твоелицо?

Прочь! Слышишь! Прочь! Сгинь, морок, наваждение!Про-о-о-о-чь!

Ближе! Оно еще ближе! Спасите!

Морлоков проснулся на полу, облитый холодным потом. Тяжелодыша, он затравленно озирал комнату. Убаюкивающе светился розовый ночник –стеклянный бюст Иоанна Грозного. Блестели на столике три удобно разложенныхпистолета. Маслянисто посверкивала кольчуга орденов на парадном мундире,приготовленном для завтрашних торжеств по случаю дня тезоименитства.