Хильперик был буквально раздавлен смертями сыновей, особенно же Хлодвига. Он отложил свадьбу своей дочери Ригунды, которую через послов сосватал за короля Испании Реккареда. «Охваченный скорбью из-за смерти сына, я не могу праздновать свадьбу в то время, которое назначил», – заявил он послу. Однако, поскольку тот настаивал, Хильперик решил отправить за Пиренеи постриженную Базину. Но настоятельница, блаженная Радегунда, сочувствуя перенесенным Базиной несчастьям, воспротивилась этому.

Видимо, Хильперик был нежно привязан к Ригунде и не горел желанием с ней расстаться. Но делать нечего, и он, разлучив с родными многих подданных, силой вынудил их отправиться вместе с дочерью в Испанию. Некоторые из них покончили с собой, лишь бы не расставаться с родней, некоторые составляли завещания, заранее прощаясь с жизнью. Многие парижане были вовлечены в предприятие короля. Над городом повисло облако скорби, повсюду слышались рыдания.

Король собрал дочери богатейшее приданое. Королева тоже преподнесла ей много золота, серебра и разных одежд, а франкские вельможи одарили славнейшими подарками. Сокровища везли впереди на шести тяжело нагруженных возах. После поцелуев и слез Ригунда двинулась на запад, но на выезде из Парижа у ее повозки сломалась ось колеса, и девушка упала на землю. Многие желали ей зла, и народ воспринял этот случай как опасное знамение. Хильперик, опасаясь, что его родственники могут устроить дочери какую-нибудь неприятность, отрядил для ее охраны 4000 вооруженных воинов под командованием двух герцогов. Они должны были забирать в пути все необходимое кортежу принцессы из имущества окрестных жителей. Поэтому все области, через которые проходил свадебный поезд, остались разоренными до нитки, как после вражеского нашествия.

Пока Фредегонда изощрялась в кровавых интригах, Брунгильда стремилась укрепить свои права на верховную власть в Австразии. Королева-мать умело лавировала между враждебными группировками, стараясь столкнуть их лбами и не становясь открыто на сторону ни одной из них. Она использовала и собственные возможности, чтобы выступать с политическими инициативами. Видимо, под ее влиянием в 579 году было принято решение о браке между Ингундой, ее старшей дочерью, и сыном короля вестготов. Королева располагала в Испании превосходной посредницей в лице своей матери Гоисвинты, которая стала супругой нового короля Леовигильда. Воспользовавшись успехом дипломатии в Испании и располагая поддержкой сильных аристократических группировок, Брунгильда могла начать самостоятельно вмешиваться во внутреннюю политику Австразии.

Сильную пронейстрийскую партию при дворе возглавлял епископ Эгидий Реймский, весьма деятельный, но обладавший чрезмерной гордыней прелат. Во время царствования Сигиберта Эгидий играл важную роль, а затем входил в возглавляемую герцогом Гунтрамном Бозоном группу австразийской знати, выступившую против регентства Брунгильды. Заключив альянс с вельможами Урсионом и Бертефредом, он еще больше усилил свое влияние. Брунгильде он определенно не был другом. Григорий Турский даже сообщал, что в 577 году Эгидий вместе с Гунтрамном Бозоном содействовал Фредегонде в убийстве мужа Брунгильды, принца Меровея. Аристократы Австразии довольствовались своим королем-ребенком, негодовали на попытки властной королевы-вдовы вмешиваться в дела правления и вовсе не желали подчиняться ее новому супругу из дома Меровингов. Составив при дворе большинство, Эгидий со своей группировкой стремился изменить внешнюю политику королевства. Григорий Турский утверждал, что его сторонники Урсион и Бертефред не упускали случая унизить королеву. От соглашения Хильдеберта II с Гунтрамном, за который ратовали Луп Шампанский и Гогон, было решено отказаться в пользу союза с Хильпериком I.

Такой дипломатический поворот был ловким ходом. Хильперик, перебив или потеряв всех своих сыновей, больше не имел наследников. Вступая с ним в союз, австразийцы ставили юного Хильдеберта II в положение вероятного наследника королевской власти в Нейстрийском королевстве. Эгидий отправился вести переговоры об этом в Ножан-сюр-Марн, излюбленную резиденцию Хильперика I. Он вернулся с договором, делавшим Хильдеберта II по завещанию дяди наследником всех его владений. Брунгильда понимала выгоды заключенного соглашения, но ей пришлось буквально переступить через себя, чтобы как с ровней на дипломатическом уровне общаться с преступной нейстрийской четой.

Но еще более негодовала Фредегонда. Можно представить ярость и возмущение злобной женщины, столько сделавшей для истребления ненавистного австразийского дома, и вот теперь ему должна достаться ее Нейстрия! Немедленно она принялась готовить убийство сына Брунгильды и приказала изготовить два железных ножа (скрамсакса) с желобками, наполненными ядом. Исполнители ее замысла должны были под видом нищих приблизиться к королю Хильдеберту. Предусматрительная Фредегонда рассчитывала, что, если удар ножа окажется недостаточно точным, жертва погибнет от яда. Такой прием уже был использован при устранении Сигиберта. В случае невозможности уничтожить Хильдеберта королева особо настойчиво повелевала наемникам «убить врагиню». В награду Фредегонда обещала, если ее пособники погибнут, всех их родственников одарить почетом, знатностью и другими благами. Когда заговор был раскрыт и исполнители поспешили укрыться в Нейстрии, их подвергли страшным мучениям: королева приказала отрубить им носы и уши и, как свидетельствует историк, «по-разному умертвить».

Брунгильда между тем старалась реализовать международные связи. Правда, устроенный ею в 579 году брак принцессы Ингунды с Герменегильдом, старшим сыном вестготского короля Леовигильда, ни к чему хорошему не привел. Ингунда была ревностной католичкой, в то время как вся королевская семья исповедовала старую «готскую веру» – арианство. Наибольшее религиозное рвение проявляла мать Брунгильды, ныне супруга Леовигильда, королева Гоисвинта, которая, следовательно, являлась бабкой франкской принцессы. Как сообщает Григорий Турский, она «схватила девушку за волосы, бросила ее на землю и до тех пор ее била башмаками, пока у нее не выступила кровь, затем она приказала снять с нее одежду и окунуть в пруд» (видимо, пытаясь насильственно «перекрестить» в арианство). Но Ингунда, истинная дочь Брунгильды, несмотря на юный возраст, не уступила и даже сумела обратить мужа в свою веру. Под ее нажимом он восстал против отца, и страна погрузилась в пучину шестилетней гражданской войны. Леовигильд передал сыну часть государства и сделал его соправителем, но конфликт погашен не был. В поддержку Герменегильда выступил Гунтрамн Бургундский, в то время как Хильперик Нейстрийский из-за своих разногласий с Гунтрамном поддержал Леовигильда.

Возможно, Брунгильда намеревалась сама отправиться на родину и попытаться исправить так неудачно сложившиеся отношения своих родных. По крайней мере, при изучении доступных источников такое впечатление может сложиться. Но она не смогла помочь дочери лично – обстановка требовала ее присутствия в Австразии. Смерть опекуна Гогона в 581 году дала Брунгильде возможность еще немного приблизиться к собственному сыну, а значит, к власти. Страну раздирала междоусобица двух группировок знати, стремившихся захватить верх в королевстве. Одну из них возглавлял герцог Луп, покровитель Брунгильды в трудные моменты ее жизни, другую – Эгидий Реймский. Армии соперников сошлись на поле боя, но начинать военные действия не спешили. Брунгильде было нелегко выбрать, к какому лагерю примкнуть. Луп был ее другом, но группировка, образованная Эгидием, давала возможность Хильдеберту II питать более смелые надежды. К тому же Брунгильда стремилась оставаться над схваткой как верховный арбитр, что повышало ее политический престиж. Однако, когда сторонники Эгидия договорились убить Лупа и выступили против него с войском, королева возмутилась по поводу несправедливого преследования верного ей человека. Надев латы и перепоясавшись мечом по-мужски, она ворвалась в середину строя врагов со словами: «Мужи, прошу вас, не совершайте этого зла, не преследуйте невиновного, не затевайте из-за одного человека сражения, которое может нарушить благополучие страны». Грубый граф Урсион принялся прогонять королеву, обращаясь к ней неуважительно, но она продолжала увещевать противников и в конце концов добилась перемирия.