— Что я — институтка, в истерики впадать? — недовольно пробурчал Стас. — Выдержу как-нибудь. Перетерплю. Если уж на расчлененные трупы смотреть у меня нервов хватает, затюканного пацана как-нибудь осилю.

— Осилишь, и прекрасно. Я это больше к тому, чтобы ты, отвлекшись, время не потерял. Слишком часто ездить туда, сам понимаешь, не получится, так что нужно постараться извлечь максимум из того, что имеем.

— Да понял уже. Уговариваешь, как детсадовца.

Когда Стас ушел, Гуров устроился за компьютером.

Постоянно сетуя на недостаточность информации, он был совершенно искренен. Имевшиеся источники были и немногочисленны, и скудны, и в попытках пополнить базу знаний полковник старался не упускать ни одной даже самой незначительной возможности.

Вчерашнее убийство на трассе тоже могло послужить этой цели. Хотя Сергей Барсуков, один из представителей «враждебного» для Мунтяну лагеря, был уже мертв, тем не менее среда его обитания и виды деятельности, возможно, смогли бы указать путь к другим представителям этого самого, пока почти не изученного Гуровым лагеря.

Зайдя в базу ГИБДД, он пробил документы Барсукова и, узнав его адрес, переключился на базы налоговой инспекции. О том, чем занимается конкретный гражданин и где он получает доходы, с которых платит налоги, чаще всего можно было выяснить именно через них. Вскоре открылись довольно интересные подробности о жизни и деятельности Сергея Семеновича. Оказалось, что, кроме автомобиля «Тойота», квартиры и частного дома, он являлся владельцем кафе, расположенного неподалеку от одного из автовокзалов, откуда уходили автобусы южного направления.

Ориентируясь на то, что договариваться о встрече к Ашоту приезжал именно Барсуков, Лев сначала предположил, что его сфера деятельности сходна со сферой Мунтяну, и он работает либо в строительной, либо в какой-то еще производственной сфере, где дешевая рабсила может оказаться полезной.

К тому же в разговоре, который удалось ему подслушать у Ашота, Барсуков прямым текстом жаловался, что с уходом Якупова некому стало поставлять «товар». Вполне логично было предположить, что «товар» этот он, как и Мунтяну, использовал по прямому назначению.

Но сейчас, узнав про кафе и не найдя «в активе» Барсукова ни одной производственной либо строительной фирмы, Гуров переменил мнение.

Изучив маршруты автобусов, уходящих с вокзала, рядом с которым находилось кафе, он выяснил, что часть из них следует в Дагестан и другие республики, где подпольный рынок рабочей силы процветал.

Сопоставив эти факты и уже зная из опыта, какие разные функции может выполнять привокзальное кафе, он сделал вывод, что Барсукову Якупов поставлял похищенных людей не для эксплуатации, а для перепродажи.

Человека, приехавшего так же, как, например, тот же Колян, из Тамбова, опоив снотворным, могли в тот же день посадить в автобус, идущий в одну из южных республик. В итоге Барсуков получал комиссионные, а очередной бедолага вместо обещанных баснословных заработков в столице — пятнадцатичасовой рабочий день за порцию перловой каши.

«Если Барсуков занимался только перепродажей, а в воровской бизнес не лез, соблюдая субординацию, ему, как никому другому, могла показаться обидной «борзость» Мунтяну, — думал Гуров. — Ведь, имея легальный бизнес в самой непосредственной близости от вокзала — традиционного и, по-видимому, наиболее подходящего места для похищений, он без труда мог переключиться на «смежную» отрасль. Однако он этого не сделал, не стал вторгаться в чужую сферу, повел себя «хорошо». И вдруг какой-то там «румын», никого не спрашивая, начинает реализовывать полномочия, которых ему никто не давал. Если уж подыскивать преемника для Якупова, лучшей кандидатуры, чем он, Барсуков, просто не найти. А что, вполне может быть, что он именно так и думал. И именно с этой тайной целью хотел убрать с дороги Мунтяну. А тот догадался. Нет, Мунтяну очень непрост. Похоже, придется изрядно попотеть, чтобы найти на него реальные улики и доказательства».

Но Лев не собирался опускать руки. Напротив, сопротивление лишь подбодрило его, увеличивая стремление добиться цели.

Барсукова убили накануне вечером, впечатления и эмоции были еще свежи, и в надежде услышать или увидеть что-то интересное и полезное для дела полковник поехал на автовокзал.

Прибыв на место, он некоторое время изучал расписание и толкался среди пассажиров. В итоге, не увидев и не услышав ничего интересного, направился в близлежащее кафе, не сомневаясь, что именно оно при жизни принадлежало Барсукову. Других мест, где можно перекусить, в окрестностях просто не было. Войдя в просторный холл, собрался было уже пройти в зал, как вдруг услышал доносившиеся от приоткрытой задней двери голоса.

— …так что жди войны, малой. Такого жару Седой задаст, мало никому не покажется.

— А может, еще не задаст?

— Увидишь. Румын совсем страх потерял. Сначала Коля, потом Барсук. Что он о себе думает? Основного решил сыграть? А кто он такой?

Из-за двери, за которой не было видно говоривших, медленно выплывали клубы сигаретного дыма. По-видимому, кто-то из персонала кафе вышел на перекур, но не хотел, чтобы за этим интимным процессом наблюдала вся улица.

Гуров весь обратился в слух, стараясь не пропустить ни одного слова из заинтересовавшего его разговора.

Интерес этот усиливался еще и тем, что один из голосов показался ему знакомым. Он очень походил на голос весельчака, который слышал полковник вчера вечером, сидя на чердаке за шкафами, и он почти не сомневался, что именно неунывающий говорун по кличке Клоун стоит сейчас за дверью и пророчит войну.

— У румына — бабки, — заметил его собеседник.

— И что? Если все против него встанут, тут никакие бабки не спасут.

— А чего на него наехать-то хотели?

— А ничего. Не нужно соваться куда не просят. Дали тебе кусок — пользуйся. И благодари за доброту. А если весь свет готов сожрать, так это и подавиться недолго. Чего ему не хватало? Никто к нему не лез, никто не трогал. Работай себе спокойно, «снимай пенки». Вот ты сейчас сказал — у него бабки. А откуда он их взял? Все оттуда же. Оттого, что приняли его и кусок выделили. Так нет, мало показалось, захотел сверхприбыли грести. А я тебе скажу — кто хочет слишком много получить, может вообще ни с чем остаться. Не по рангу он требует. По правилам, каждый свое место должен занимать, а он на чужое влез. Ну а если влез, пускай не обижается. Вот увидишь, Седой этого так не оставит.

— А чего не оставит-то? Он же убить его хотел. Кому это понравится? Любой бы… защищался.

— Да? А если он слов не понимает? Думаешь, ему не говорили? Еще как говорили. И Коля, и Сурок этот чего-то там пытался вякать. А чем закончилось, всем известно. И что? Как после этого с ним, по-твоему, нужно было поступить? Целоваться, что ли? Как он, так и с ним. Нечего. Никто его не заставлял, сам полез. А если полез, пускай не обижается.

— А чего ему обижаться? Не он в той машине был.