А на улице вон, патруль постоянно мотается!

— Тебя сожру, тебя на пол года хватит, — буркнул я, понимая, что он прав.

— Нам бы сейчас дождаться, когда бардак усилится и сбежать в общей суматохе. А пока никак. Вариантов почти нет.

Я промолчал, и полез в холодильник за корнишонами. Ну и за бутылкой.

— Борян, а давай опять набухаемся? Глядишь, и время быстрее пройдет.

— А давай!

— Телек будем включать?

— Так-то не охота настроение портить, но вроде как и быть в курсе надо. Давай, врубай!

— Наливай. Эх, однова живём!

— Ну, будем!

— А вкусно. Может ещё по одной жопке возьмём, а? Ну не жмооооться…

***

Сон пьяницы крепок, но не долог. Проснулся я около трёх ночи, кажется, ещё толком не протрезвевшим. Тихо бубнил телевизор. На кухне копошился Боб, и, судя по звукам, жрал, гаденыш. Я вылез из-под куртки, которой укрывался вместо одеяла, нацепил тапочки и зашаркал на кухню. Пить охота.

— Жрешь?

— Скорее, зажираю беспокойство и внутренний дискомфорт, — даже ухом не повел Боб.

Я глотнул воды и сел рядом. Мне то как раз есть не хотелось, голова была тяжёлой.

— Боб, нам на сегодня жратвы хватит?

— Жратвы-то нам ещё дня на четыре хватит, это не вопрос. Просто жратва будет не вкусная и постная. На растительном масле, без мяса.

— Тогда на неделю. Я без мяса вообще ничего жрать не могу. Только если уж сильно проголодаюсь.

— Ну может и так.

Мы помолчал. Говорить не хотелось.

— Пойду на балкон что ли, воздухом подышу.

Я зашёл в комнату, натянул куртку и шагнул за двери. Как ни странно, потеплело. И даже начал моросить небольшой дождичек. Мелкий-мелкий, и противный, какой бывает только поздней осенью. Кинул взгляд на свой УАЗик и аж подпрыгнул — около машины крутились две тени. Оба в темных куртках и капюшонах. В темноте было видно плоховато, но с третьего этажа в принципе легко было понять, что они пришли не протереть мне стекло и фары. Тут один из мужиков достал какую-то штуку, вроде палки, монтажки или баллонного ключа и начал ковырять крышку бензобака. Второй, с канистрой и шлангом встал рядом. Она закрывалась изнутри гайкой-барашком, и просто так добраться до пробки было сложно.

Я раздвинул окно лоджии и заорал:

— Эй, пидоры, я щас выйду и ноги вам поломаю!!

Мужики даже ухом не повели, а тот, что с канистрой даже махнул монтировкой, мол, иди по известному адресу.

Ах ты ж падла. Я было собрался бежать из квартиры, но передумал. Больно уж дерзко вели себя эти двое. Да и двое ли? Может, рядом стоит машина, и в ней ещё кто-то есть? Или у них есть оружие? Это при нынешней жизни очень даже вероятно.

В комнату влетел Боб, но я отпихнул его с дороги и схватил «Поросенка». Уже на ходу, на полном автомате прищелкнул магазин, одним движением проверил как прикручена на стволе банка и передёрнул затвор.

Ну, суки, ща поглядим, кто куда пойдет. Боб что-то проорал, но я отмахнулся — не до тебя. Оружие привычно вложилось прикладом в плечо, прицельная марка коллиматора совместилась с канистрой и я нажал на спуск. Выстрел, приглушённый банкой, которая по документам была «ДТК закрытого типа», а на деле очень даже глушителем, прозвучал тише обычного и не стукнул по ушам, как это бывает при стрельбе в помещении. Канистра дёрнулась и лязгнула, мужики подпрыгнули от неожиданности, а потом рванули в разные стороны. Причем тот, который с канистрой, почему-то захромал. Возможно, посекло осколками, выбитыми из асфальта, а может ударился бедром об бампер, когда подпрыгнул от выстрела. Ничего, переживет. Если сюда ещё раз не припрутся. Тогда точно завалю.

Меня аж трясло от ярости. Как я не пострелял уродов, сам не понимаю. Боб опасливо выглянул в окно лоджии и закрыл его.

— Пойду погляжу, что там с бензобаком, — сказал он. А то придется, блин, на балконе жить.

Я глубоко вздохнул, потом медленно выдохнул, успокаивая дыхание. Боб был прав, надо глянуть. И крышку второго бака посмотреть, мало ли?

— И это, Боб… Глянь там, ворота во двор открыты или закрыты? А я с балкона подстрахую. Только аккуратнее.

Боб быстро пошел одеваться, а я зацепился на секунду взглядом на на его дырявых штанах и шагнул на балкон.

— И телефон возьми, я тебя наберу и буду все время на связи, не отключайся, включи на громкую.

Боб показался через минуту, опасливо покрутил головой и подошёл к машине. Перешагнул канистру, взял шланг и повесил себе на шею. Потом обошел машину с другой стороны, наклонился над крышкой бака. Потом что-то увидел за забором и наклонился, скрывшись из виду. Но потом появился вновь, держа в руках ещё одну канистру. Судя по всему, полную.

Где-то сбоку мелькнули фары, я сказал в телефон:

— Боб, ходу. Едет кто-то.

— Вижу, — отозвалось из трубки.

Боб подхватил канистру и рысью потрусил в подъезд. И через минуту, запыхавшийся, ввалился в квартиру.

— Вроде все норм, кусок крышки на правом баке отогнут, но не смертельно, пробку не выкрутить. Левый вроде не тронули, не успели. Канистру ты прострелил качественно, там, похоже, чуток бенза было, вытекло под УАЗик. Слава богу, сыро и не было искры. Короче, повезло, что не сгорело. Короче, Лысый, ты лучше сразу в бошку стреляй, а то так без колес останемся.

Боб разулся и продолжил, ткнув пальцем на канистру, которую приволок домой:

— Вот, сзади машины стояла. Видимо, не только нас обнесли. Ну и ладно. Теперь наше будет.

— А там точно бензин? Не солярка?

Понюхали. Помацали. Бензин.

— А что там с воротами?

— Открытые. И, кажись, сломанные, кривые все. И охранника нет.

Печально. Значит, двор открыт. Приходи, кто хошь, бери, чё хошь.

— Знаешь что, надо бы нам телек и стол сюда перетащить. Чтобы машина на глазах была, — предложил Борис. Пожалуй, в этом есть смысл.

Спать уже точно не хотелось, несмотря на ранний час. Поэтому мы принялись за дело. Сперва сняли со стены телек и по-варварски прикрутили кронштейн саморезами прямо к шкафу. Дольше возились с кабелем и роутером, но осилили. Потом, пока Борян занимался завтраком, я зашивал себе портки. Вид у них, конечно, стал аховый. Как с помойки. Но другого не было. Старые штаны, ещё с тех пор, как я лечился гормонами, были либо велики, либо не по сезону. Отжалел их другу.

Потом пришел Борис со сковородкой бомжатины и кастрюлей ячневой каши. Потом пили чай и смотрели телевизор.

Новости были как материализация фильмов ужасов.