Третье письмо говорит со мной биениями моего сердца[247], и я засомневалась, реальность ли это. Ты тот, кого я люблю. Ты тот, кого я так ждала, вымаливала, обожала. И ты захотел узнать и немного погоревать из-за боли, которую причиняла мне моя безмерная любовь, тогда и теперь, но сегодня я знаю – потому что ты сам мне это сказал, – что завтра мы будем единой плотью, одним горизонтом, одной планетой. И больше никто не сможет разделить нас, единое ядрышко. Ах, как бы я хотела быть бравым солдатиком, делить с тобой опасности, поить тебя горячим молоком, приносить тебе твой большой стакан горячего чая. (Каждое утро я пью кофе из твоего большого стакана.)

Дорогой, как бы мне хотелось стать крошечным муравьем и жить в складке твоей ладони, чувствуя себя навсегда вне всех опасностей, которые грозят в разлуке с тобой. Ты знаешь, как я скиталась в По, и в Марселе, и в Оппеде без тебя! Но это все в прошлом! А в будущем, я думаю, ты будешь серьезным и добрым со мной! Потому что, хоть я и перестрадала так много из-за тебя, твоя доброта ко мне была моей жизнью и рождениями на заре ясного неба. Я часто мучилась в тоске от неразберихи, но всегда сверялась с тобой, единственная мера моего сердца и моего сознания, даже тогда, когда ты был со мной в разводе[248]. Тогда я нашла свою дорогу в ночах одинокой женщины! Я благодарю тебя, мой муж, что ты в этот период моей жизни был мне другом. Я росла благодаря тебе, как деревце. Росла на планете людей. Ты, мой муж, особенный человек, часто ты немного сумасшедший, или полностью, но всегда, когда снимешь городскую одежду, ты отдаешь себе в этом отчет. Ты такой, ты продолжаешь парить в небесах. И говорю тебе об этом я. Твоя жена, та, которую все хотят сломать и переделать, та, в которой замечают малейший недостаток, чтобы лучше научить ее жизни, та, из которой хотели бы сделать что-то нереальное, волшебное, фею, особенную женщину – его жену.

О, как мне не хватает слов, акцентов, форм именно тогда, когда мы говорим вместе, на одном языке, на одной ноте нашей музыки, нашей жизни, нашей любви.

Муженечек, большой мой Тоннио, нужно быть очень разумными и очень честными. Еще раз: ты меня любишь навсегда, я тебя люблю, как всегда! Если бы ты знал мое одиночество, мои маленькие каждодневные трудности в Нью-Йорке, в этой корзине с крабами, какой является Нью-Йорк. Твои нью-йоркские друзья мне только и твердят: «Он был так недоволен фотографией с вами![249] Почему вы не оставите его в покое? Даже если вы с ним разведетесь, мы все равно останемся вашими друзьями». И я всякий раз, когда смотрю на нашу последнюю фотографию, спрашиваю себя: неужели я действительно заставила тебя подарить мне этот маленький сувенир, чтобы жить во время нашей разлуки! Не могу больше говорить о мелочах. Когда ты снова возьмешь меня в свои объятия, надеюсь, ты больше не позволишь, чтобы люди смеялись над моей любовью к тебе в будуарах будущих Сильвий![250] Конечно! Ты сам все знаешь! И гораздо лучше, чем я могу описать. Я не критикую: надеюсь, ты много можешь дать таким растерянным существам, которым так нужны боги. Понимаешь, мой дорогой, теперь я никогда не буду одинока, потому что один раз, но ты написал мне в своем последнем письме: «Моя жена, я забыл боль, которую ты могла мне причинить, и думаю о той, которую причинил тебе!»[251]

Ты меня воскресил. Эти твои слова вернули меня к жизни, внушив уверенность, что в ней есть проблески божественности. Что есть Божественное и в человеке. И если мне придется еще плакать, я скажу себе: у меня не получается позвать, найти в нем божественное. И я буду старательно искать его, а не ненавидеть и не блуждать в ужасной путанице наших мелких будничных дел. Всегда выигрываешь, если идешь прямой дорогой, сокращая, никуда не придешь. Да и не знаешь, где она, эта короткая дорога. Мой супруг, вы вернетесь, чтобы писать книги, полные доверия и любви, чтобы приносить свет, утолять жажду жаждущих. Я верю в твою способность одаривать, в твою поэзию, кующую небесным светом любви: ты даешь утешение, помогаешь ждать, созидаешь терпеливость, которая укореняет существо в сущем.

Мой дорогой, ты находишь в моих словах слишком много пафоса? Но мне бы хотелось дать тебе понять, что в тебе есть Свет. Как ты его получил? Как тебе удается им делиться? Как пробился лунный родник, который поет в тебе и воскрешает маленьких принцев-путешественников.

Я рядом с тобой, я настолько близко, что мне телесно больно, и когда я сижу за столом, и когда купаюсь в море. Я заплываю очень далеко, чтобы быть к тебе поближе, и всегда нахожу какой-нибудь камень и отдыхаю, и опять возвращаюсь на берег, чтобы ждать. А что, если я сойду с ума? Ты меня исцелишь, ты меня воскресишь? Да, кончится же эта война когда-нибудь, и я больше не буду за тебя бояться. Помогай тебе Бог и храни хоть немного для меня.

Твоя жена

КОНСУЭЛО

Прошу тебя посылать письма на наш банк. Адрес: Fifth Avenue Banque. Fifth ave. And 44th. NYC.

✦

Дорогой, еще для тебя листочек.

Боюсь часов, дней, ночей, текущего времени для тебя, для меня без тебя. О, мой взрослый Тоннио, сейчас для кого звучит его музыка? Его дружба? Я оглохла, я плохо слышу. Может быть, он говорит со мной! У меня когда-то было такое доверие, и Бог скоро мне его опять вернет.

Я съездила в Нортпорт купить красивой бумаги для писем тебе. Возможно, бумага влюбленных розовая, влюбленные любят розовый цвет. В гаданьях для любви всегда берется что-то нежное и розовое. Буду придерживаться классики и соблюдать все правила, касающиеся любви, чтобы она дотянулась до вас. И ты прочитаешь мою нежность, мою преданность, мое желание преодолеть, пересечь все расстояния, чтобы обрадовать тебя своими розовыми листочками. Если бы я была пчелой, я бы писала между маленькими, маленькими (…)

«Я тебя люблю».

Пусть наш друг Ванслюс привезет письмо быстро-быстро. Любовь моя, дорогой, сейчас вечер, и я желаю тебе спокойной ночи, а сама пойду на кухню готовить ужин для Лилиан Орлофф[252], Полин Томкинс и Джорджио Сантильяна[253]. Может быть, приедет и мама Сони[254] – я приготовлю рис и баранину с чесноком. Мой малыш, целую тебя как своего единственного ребенка.

111. Консуэло – Антуану[255]

(Нортпорт, Лонг-Айленд, август 1943)

Бикман Плейс, Нью-Йорк Сити

Обрати внимание, дорогой, у меня изменился адрес

Мой Тоннио, мой дорогой,

Я в маленькой гостиной в Бевин Хаус, «Маленький принц» на столе, где он родился. Я одна с Ганнибалом и моей старушкой няней Антуанеттой. Я оставила ее, потому что мы вместе оплакивали твой отъезд. Каждый месяц я собираюсь отправить ее домой ради экономии. Но она все еще здесь. У меня никогда не будет денег в банке, я этого не умею. Признаваясь тебе в этом, я не горжусь. Я мало дорожу земными вещами и даже самой землей. Если бы не ты, я бы не знала, зачем делать следующий шаг. Любимый,