что же со мной будет? Лучше умереть, чем стать человеческим отребьем. Я не понимаю твоего молчания. Не понимаю твоих прекрасных писем, которые столько целовала, которые так любила! Я сейчас смотрю на них, будто на могилки, где спит все, что я люблю, все, чего хочу. Тоннио, дорогой, не мучай меня, мой супруг долгих дней, бесчисленных дней вечности! Мой супруг черных часов без сна, мой супруг слез, смеха и тоски, всего, что прошло, и всего, что будет. Мой супруг, мой дорогой, мой, мой Папусь! Мне хорошо, только когда я тебе пишу, только когда говорю: мой, мой Папусь! Почему ты мне не пишешь каждую неделю? Дорогой, я умоляю вас об этом. Если хотите увидеть меня живой. И если вы мой супруг бесконечных дней в вечности. Мой супруг, мой любимый всех моих слез, моего смеха, всех настроений, всех бессонных ночей, всех часов черных и светлых, всего, что я пережила и всего, что переживу завтра! Дорогой! Скорее! Спасайте меня, мне это необходимо. Сейчас три часа утра, конец сентября. Я сидела на балконе всю ночь. Говорила со звездами, с деревьями, говорила одна. Я за городом у Делли де Вири[264] (с ее дочками[265] и мадам Пьер Деларю). Всю ночь за лесом горел дом. В озере отражались языки пламени, красные отблески. Огонь… А я думала о войне, о тебе, о беднягах, у кого нет никого, кто бы о них думал. И горевала из-за твоего молчания вместе с огнем, который горел всю ночь, и думала, что, возможно, вся мой жизнь, которая еще теплится в моем теле ради тебя, думая о тебе, догорит одна, как этот дом в лесу, ни за что ни про что. Потому что ты далеко от меня, далеко от моей жизни. Тоннио, ты сказал мне такие серьезные, такие мудрые вещи в своих письмах. Тоннио, я верю, я не могу иначе. Тоннио, я горю! Мой Папусь, я хотела бы помогать вам заснуть, как в Нортпорте, когда у вас тяжелела голова от работы, а я приносила вам молоко, тепло и нежность. Тоннио, я вас жду. Я совершаю невероятное усилие, чтобы не заболеть от тоски. Война так жестока! Я вас уже спрашивала, хотите ли вы, чтобы я приехала в Африку? Вы знаете, здесь мне платят пособие на жизнь. Что будет со мной в Африке? Астма не дает мне возможности делать долго трудную работу. Дорогой, дайте мне совет. Здесь, в Нью-Йорке, я сняла маленькую квартирку на той же улице Бикман Плейс, 2, и я жду! Умоляю вас, пишите мне регулярно. Умоляю вас посылать мне сообщения. Столько людей приезжают сюда и говорят, что вас видели, что вы обедали с Моруа[266], с Жидом и проч. И ни одного слова мне! Дорогой, не забывайте меня. Дорогой, прижмите меня к себе. Вам нужно столько сил, чтобы продолжать воевать, продолжать писать, продолжать жить!

Мне стало немного лучше. Одна мысль о разговоре с вами немного меня успокаивает.

Я привезла сюда Ганнибала. Я его здесь оставлю. Садовник Делли будет им заниматься. Ганнибал большой и очень красивый, но такой несчастный в квартире в Нью-Йорке. Я его оставляю с условием, что, когда ты вернешься, ты, если захочешь, его заберешь. Немного грустно отдавать свою собаку, но что делать, если нет своего дома? Господи, дай мне сейчас же моего мужа и маленький домик, чтобы нас защитить!

Мой дорогой, целую вас изо всех сил. И повторяю вам: как можно скорее сообщите мне ваши новости. Скажи мне, что мне больше никогда не надо бояться никаких красавиц. Муж моей жизни. Я надеюсь, что настанет день нашей счастливой встречи, и мы будем счастливы умереть вместе, потому что жить было так трудно. Дорогой, я вас люблю.

Ваша жена

КОНСУЭЛО

Сентябрь 17 (1943)

Дорогой,

Сегодня получила твою телеграмму. Благодарю тебя, как благодарю небо, что хранит тебя живым и здоровым. Твоя жена

КОНСУЭЛО

118. Консуэло– Антуану

(Ленокс, Массачусетс) сентябрь (1943)

Дорогой,

Я все еще гощу у Вири. Девочки стали мне настоящими подругами. Одна замужем. Ее муж на войне, она тоже ждет, когда же кончится война!

Утром Ганнибал разбудил меня очень рано. Он нашел резиновую игрушку, похожую на ту, что ты подарил ему в детстве. Он плакал от радости. Я вышла в сад и тоже все время плакала… Я горюю, потому что оставляю свою собаку. Мы оставляем много разных вещей, которыми безмерно дорожим: по велению своей судьбы? Следуя порядку мира? Или законам, которые установили другие люди? Ганнибал нашел палку, чуть ли не молоденькое деревце, бросил игрушку и носится с ней. Зелень сентябрьской листвы радует глаз. Озеро прозрачное, скоро пойду купаться, мое последнее купанье! Я возвращаюсь в Нью-Йорк. Вдыхаю запах спокойных прекрасных сосен. Желаю им никогда не знать войны. Пусть мирно старятся, не зная огня, не сгорят, как дом рядом с холмом (они подарили мне немного покоя и мужества). Здесь тишина, ни колокольчиков, ни шагов. Парк прекрасен, пусть остается прекрасным и тихим, пусть бережет нашего Ганнибала! Может быть, когда-нибудь ты приведешь меня сюда поздороваться с этими соснами, они были добры ко мне (и чтобы забрать мою собаку). Я не знала, куда мне деваться, а потом приехала сюда, чтобы привезти Ганнибала. Благодаря ему я немного отдохнула, потому что Делли страстно хотела Ганнибала. Я держала его, сколько могла, но мясники в городе не продают больше мяса для собак! Здесь он будет хорошо есть. Прощай, Ганнибал! Делли тебя очень любит и будет ухаживать за нашей собакой. Ее дочки были добры ко мне.

Папусь, думаю, я заслуживаю разумного мужа, который больше никогда меня не бросит! Который не заставит бояться будущего! Никогда! Я приняла серьезное решение – я постараюсь учиться, постараюсь выздороветь, стать лучше и полезнее, чтобы вам помогать, чтобы вам нравиться. Или буду стараться ради вечного стать лучше, совершеннее, простить себя и начать снова! Так ты мне сказал однажды, когда я так отчаялась в отношении себя. А ты знаешь, нет ничего хуже, чем когда ты в разводе с самим собой!

Я пишу вам такое длинное письмо, мой любимый муж! Мне хорошо, когда я говорю с вами. Извините простоту моих слов, моих писем.

Вот мои планы на зиму. Во-первых, без надежды, но все же ждать письма от тебя. Я просила тебя писать на банк (5 авеню, 44 стр.), потому что, ты же знаешь, письма бросают прямо под дверь, и, кто хочет, может подобрать эти письма. Для меня это будет раной… Лишиться письма от вас!

Я начинаю возрождаться, веря в нашу новую жизнь между вами и мной. И прошу вас, Тоннио, не забывайте поддерживать во мне эту надежду! Я перечитываю твои письма, потому что новых нет. Я смотрю на них, как на маленькие могилки, где покоятся все мои сокровища. Меня охватывает смертная дрожь от страха, что ты снова позволишь вовлечь себя в игру с этими Н[267]… Н… Н… Н. Живешь только один раз. Мы не мухи.

Ты дал мне слово, мой супруг, уцелеть среди опасностей войны. И я молюсь Господу. И опасности от других женщин больше